вернулся на Даунинг-стрит.
– Мучительно после всех этих лет лишиться поводьев власти, – заметил он.
– По крайней мере, сэр, пока вы держали поводья, вам удалось выиграть забег, – сказал кто-то из присутствующих.
– Да, и после этого меня вышвырнули вон, – не своим голосом ответил Черчилль32.
Вечером Би-би-си транслировало прощальное обращение низвергнутого премьера. Черчилль выразил «сожаление», что ему не позволили «завершить работу против Японии». Однако, заверил он радиослушателей, «в этом отношении все планы уже разработаны и вся подготовка уже выполнена, и результаты могут быть получены значительно быстрее, чем мы до сих пор могли ожидать». В заключение он выразил «британскому народу, от имени которого действовал в эти опасные годы, свою глубокую благодарность за непоколебимую, неизменную поддержку и многочисленные проявления его благосклонности к своему слуге»33.
На следующий день Черчилль провел последнее заседание кабинета министров. Оно прошло в грустной атмосфере и продлилось недолго. Отставной политик попросил задержаться теперь уже бывшего главу МИД Энтони Идена (1897–1977), с которым побеседовал еще с полчаса. «Тридцать лет моей жизни связаны с этими помещениями, – произнес он. – Я больше никогда не буду заседать в них. Вы будете, но не я»34. Иден сочувствовал старшему товарищу, хотя в тот момент сам переживал нелегкие времена. За несколько дней до объявления результатов голосования он узнал, что его любимый старший сын Саймон, лейтенант ВВС, пропавший без вести во время одного из боевых вылетов, признан погибшим.
Уикенд Черчилль провел с семьей в загородной резиденции британских премьер-министров Чекере. Покидая здание, которое стало привычным за пять лет, все присутствующие расписались в книге посетителей. Последним автограф оставил наш герой, добавив после подписи – Finis3S.
Некоторые авторы указывали на неблагодарность народов, «изгоняющих из правительства тех, кто их спас»36. Но Черчилль так не считал. Когда лорд Моран, пытаясь успокоить его, заговорил о «неблагодарности» британцев, он тут же был одернут восклицанием: «О нет! У них были трудные времена»37. «Народ проголосовал, как счел правильным. Это и есть демократия. За нее мы с вами и боремся», – признается Черчилль в день поражения одному из своих помощников38.
Отключившись от решения насущных проблем государственного управления, Черчилль получил достаточно времени для анализа причин своего поражения. Результаты голосования обескураживали, но не удивляли. Схожую картину он уже наблюдал после завершения Первой мировой войны. В четвертом томе своего произведения об этом конфликте – «Мировой кризис», он фактически предсказал собственную неудачу, описывая первые послевоенные годы. В частности, он указывал тогда, что как только исчезает «очарование войны», исчезают и «исключительные полномочия, позволявшие направлять жизнь наций». И в этот момент для
