было в романе. В действительности большинство смотрело на Писателя с выражением «Не учи отца кашлять». Кто-то из выступивших следом разделял романтический настрой Писателя и считал соседнюю страну образцом для подражания. Другие выражались скептически, некоторые – почти агрессивно. Молодой Поэт в основном отмалчивался.
Подошла моя очередь.
– Меня однажды тронули твои стихи, – сказал я Писателю, – из-за их сочувствия к тем, кто не вписался в виражи истории. А теперь ты хочешь, чтобы мы порадовались, что у вас, как ты говоришь, молодые, умные, красивые победили старых, некрасивых и глупых.
– Ну, молодые – это метафора, – парировал Писатель. Я стал говорить, что опасное дело – создавать образ врага. Тот, кто все время борется с драконом, в конце концов становится на него похожим.
– Андрей, – прервал меня Писатель, – ты бываешь в наших краях, ты хоть раз сталкивался с враждебным отношением к себе?
– Дело писателя – текст, – ответил я.
– Ну, приведи хоть один пример.
Он прямиком, сознательно или бессознательно, двигался к тому, о чем я предупредил его перед выходом из дома.
– Например, у меня есть книга твоих эссе, а в ней пара страниц о диких кочевниках Великой Степи, которые умеют лишь выжечь и разрушить все на своем пути. Об этих кочевниках с Востока лет шестьдесят назад уже писал один немецкий писатель и доктор, тот, что при слове культура хватался за пистолет. Дело шло к ночи, и я не стал произносить вслух имя этого немецкого доктора.
– Но у меня нет таких строк, – заверил Писатель, глядя на всех большими искренними глазами.
– Хорошо, – сказал я. – Будем считать, что я ошибся.
Этим же вечером мы переместились в литературное кафе, где Писатель и Молодой Поэт читали свои новые стихи. Публики было немного, все, в основном, знали друг друга.
Писатель читал артистически, акцентируя отдельные слова небольшим подвыванием:
Один из недобитых в девяносто первом
преградил мне, подбитому, дорогу
среди ночного города.
Произнося первую строку, он вытянул руку и ладонью указал на меня. Дальше там было так:
Ночной город принадлежит им —
я, наверное, единственный, кто об этом знает.
Он тоже хотел пива —
пьяный мародер, участник боевых действий и т. д.
«Брат! – сказал он мне. – Брат!
Пиво кончилось, представляешь?
Пиво кончилось, жена ушла!»
Я и не знал, что на свете есть такое отчаянье.
Мне все чудилось что-то о трети вод
и полыни.
Ангел в футболке с третьим номером шел по небу,
трубя в свою дурацкую дудку.
Мы обнялись, как перед расстрелом.
Прошу прощения, перед рассветом.
После чтений ко мне подошел удивленный знакомый, забредший на стихи со своими студентами:
