Тайлана о чём-либо было бессмысленно. Он либо рассказывал сам, если считал нужным, либо молчал, что бы она ни делала. Так что Анна лишь пожала плечами и спустилась вслед за своим старшим инквизитором в липкую, шуршащую полутьму подземки. Ворота на этом входе были покорёжены и сильно повреждены, кто-то явно пытался содрать защитные знаки, прорваться внутрь. Но неприятней всего было то, что кто-то другой также пытался вырваться наружу. Резня на этой станции произошла сто шестьдесят лет назад, а створки с тех пор так и не сменили, оставив как напоминание о давней трагедии.
В Академии Анне рассказывали, что каждый, кто обладал даром ментального восприятия и воздействия, ощущал мир по-своему. И особенно остро эти различия ощущались в местах, пропитанных сильными эмоциями, вроде страха, боли и смерти, как здесь, на станции. Или наоборот, наполненных удовольствием и радостью. У кого-то восприятие эмоционального фона шло через запахи, у кого-то через звуки или даже цвета, но чаще всего либо возникало неясное ощущение тревоги или покоя, либо все эти виды смешивались в общее впечатление.
Анна никогда не спрашивала своего старшего инквизитора, ощущал ли он что-нибудь подобное. Наверняка ведь ощущал, с его-то силой! Но то, как быстро, агрессивно и жёстко Нат раскидывал свои ментальные щупальца в местах, подобных этой станции, говорило о том, что он не просто чувствовал, он знал. В такие моменты Анна старалась держаться к нему поближе, хотя от активированной на полную мощь ментальной силы веяло запредельным холодом, а мир перед глазами начинал плыть и качаться. Но лучше уж немного перетерпеть, чем лишиться и глаз, и кожи, а потом и души. Хотя, конечно, слишком близко она не становилась. Во-первых, рядом со старшим инквизитором в такие моменты было нестерпимо холодно, а отморозить пальцы ей вовсе не хотелось. А во-вторых, в случае реальной опасности она могла оказаться помехой мастеру Тайлану. Анна прекрасно знала, что ради неё он сдерживаться не будет.
Ехать пришлось почти до конечной станции. На площади вагоны всегда забивались под завязку, и двум инквизиторам едва удалось втиснуться в самый свободный. Но когда они подъехали к нужной станции, в вагоне кроме них не осталось никого. Каждый выходивший думал – Анна была в этом просто уверена – что инквизиторам лучше было воспользоваться автомобилем, благо у них было на это право – в отличие от большинства горожан. И это при том, что ментальные щупальца Нат Тайлан распускал лишь на трёх станциях. Эта ветка была достаточно тихой.
Не до конца распахнутые и застрявшие в снежных заносах ворота станции выпустили их на унылую маленькую площадь, окружённую такими же унылыми домишками, одно- или двухэтажными и явно давно не ремонтированными. Святые письмена на стенах местами стёрлись, местами закоптились. Тончайший слой серебра на входных дверях и окнах почти везде облупился.
– Понятно, почему еретики выбрали это место. Сюда бы клириков с вёдрами краски и святой воды, – недовольно проговорила Анна.
Не могло быть ничего хуже небрежности в защите. А здесь
