знаешь, мне ее даже как-то жалко стало, – вздыхает Светлана, – она подурнела ужасно! Квартирка крошечная, дети друг у друга на головах сидят! Но тебе это, конечно, неинтересно… – Она заметила его скучающий взгляд. – Пойду спать. Завтра много дел. Ты ведь, наверное, снова в кабинете переночуешь? – она пошла к двери.
– Нет, если ты не против, мне бы хотелось спать там, где положено: в нашей спальне!
– Извини, но сегодня не получится. Я так устала. Спокойной ночи, милый! – она снова улыбнулась, похлопала его по щеке и закрыла за собой дверь.
Нет, конечно, никаких упреков с его стороны! Супружеская обязанность, долг жены? Боже, как вульгарно! Нет, конечно, нет! Он должен уважать ее право иметь собственное мнение на этот счет. Но как же осточертел ему этот огромный кожаный монстр! До чего неудобен этот диван, с него все время слезает простыня. Черт!
А впрочем, чего это он разошелся? Его давно уже перестало тянуть к ней. Она, по-видимому, это чувствовала… Они давно стали чужими. И никто из них не хотел сделать первый шаг на пути к примирению… или расставанию.
На следующий день Максим проснулся рано, только начинало светать. Он плохо спал, ему снилось, что он бежит по пустынной темной улице, догоняет кого-то, очень нужного ему и все не может догнать, падает и проваливается в темноту, исчезая в ней навсегда.
Хотелось кофе. Но для этого нужно идти на кухню, греметь посудой. Светлана еще не вставала, он видел через приоткрытую дверь, как она, белея ногами, вольготно раскинулась на их огромной супружеской кровати. Он не хотел, чтобы она проснулась, уселась с ним завтракать, смеялась невпопад. Пришлось бы разговаривать с ней, отвечать на вопросы… Он вздохнул – придется завтракать где-нибудь в другом месте.
Он спустился во двор, еще по-утреннему тихий, оцепеневший перед началом шумного суетливого дня. Машину он вчера так и не загнал в гараж, оставил под окнами. Он огляделся, потянулся слегка, разминая затекшие за ночь мышцы. Как все-таки неудобно спать на этом диване!
Залязгал, заскрежетал первый трамвай. Трамвайные пути проходили совсем рядом, сразу за домом, и в те времена, когда он школьником, а потом студентом, убегал на занятия, ему нравилось в самую последнюю минуту вскочить на подножку медленно отъезжающего звенящего трамвая, встать на задней площадке у самого окна и ехать через весь город, который лежал перед ним как на ладони – со всеми его улицами, скверами, площадями! Но теперь все по-другому, трамвайный скрежет показался ему неприятным, он поежился и снова с тоской подумал: Надо, надо переезжать! Слишком шумно, слишком некомфортно!
Форд ласково отозвался на призыв хозяина, протянувшего руку с ключом, тоненько взвизгнул и моргнул фарами. Макс открыл дверь и вдруг увидел цветок, лежавший на капоте. Полураскрывшийся темно-красный бутон розы на длинном колючем стебле. Максим огляделся. Двор пуст, только дворник, старательно размахивая метлой, со свистом царапающей асфальт, поспешно
