так строился: которая худенькая в избытке чувств, проснувшихся в ней, должна припасть губами ко влагалищу той, что покрепче и, целуя, и вылизывая, сделать тете хорошо! Еврейка, глядя на это безобразие, тоже должна начать тормошить свое сокровище. В общем, минут через пять как бы все при деле. Даже худенькую стали раздевать. Из порток постепенно выползало этакое селедочное тельце, впрочем, более-менее стройное и с признаками взрослой женщины.
Дальше на съемочной площадке, после небольшого, но слегка базарного обмена мнениями, победило мнение режиссера, и мы распластали еврейку на одеяле-скатерти, раздвинули ноги, барышни приникли к этому совершенству и стали там извиваться. Режиссер, издали покуривая, время от времени возгласами «стоп» менял позиции. Добраться с камерой до удачной точки съемки было не просто, все поле было занято жопами и тем, что выглядывало между. Но дело шло. И тут режиссер оглашает, что как ни крути, а мужик нужен. Я, говорит, не могу, я должен это довести до конца, поэтому и обращается ко мне, давай-ка раздевайся и будешь работать, а я снимать.
Тут надо сказать, что за все время, что я через оптику всматривался в лона и прочее, у меня даже не шевельнулся. Профессиональная зависимость – сначала работа, затем что угодно, но в первую очередь работа. Разделся спокойно, без стеснения. Лег под них. Барышни набросились на мой хуй и, хихикая, стали его почмокивать и переговариваться, рассуждая над происками режиссера. Мой семипалатинский слегка огляделся и, решив своей хуевой башкой, что тут делать нечего, слегка приосанился, но и все! Девушки его и уговаривали, и изо рта в рот препроваживали, но он именно как бы под ветерком покачивался, как у вас в статейке отмечено, когда оказывался на воле, и все. Когда перед моим лицом по раскладу режиссера появлялась то одна, то другая, как ее пошляки называют, киска, я, в общем-то, с охотой целовал эти штучки и лизал, но… это ж надо, чтобы так сложилось, что именно в эти дни у двоих из них были месячные! Вот я и думаю, что мой ловелас не встал в силу генетики! В эти дни ведь не трахаются, значит, за века это стало законом для нас. Что-то мы еще творили, выполняя задания режиссера, но, на мой взгляд, появилось нечто похожее на разочарование.
Когда я всех развозил, то подсчитал свои финансовые потери и решил, что, если этакое еще раз повторится, то надо будет по крайней мере подойти к этому по-серьезному, чтобы и вправду можно бы было кое-что продать. Затем режиссер заявил, что его «маховик» примерно в три раза шибче моего. Если помножить, то получается ужасная пятидесятичетырехсантиметровая елда, в чем я сильно засомневался, да и девушки тоже. Наверное, это в нем сыграл неудовлетворенный норов. А дочь моя, 19-ти лет, посмотрев по видику эту порнуху, произнесла: «Какая гадость! Это надо не так все делать, и девушек надо на ять! И тебе, пап, уже поздновато сниматься».
Вот и все, чем я хотел дополнить прочитанное, жаль не запомнил. До свидания.
Владимир Таранцов
КИНО И ЖИЗНЬ. Как мы снимали порн�
