дверь конюшни. Собака и девочка пробрались внутрь. Лошади беспокойно топтались в стойлах, фыркали. Собака легла на солому, свернулась клубком.
– Ты полежи тут, а я залезу на сеновал, погляжу, что горит.
Ася забралась по деревянной лестнице наверх, стала пробираться через ворохи сена к окошку. Вдруг наступила на что-то упругое, отпрыгнула в сторону.
– Кто здесь? – раздалось в темноте.
– Это я, Ася. А ты кто?
– Кто, кто. Дед Пихто!
Но Ася уже и сама поняла, что наступила на Егора, который служил в доме одновременно конюхом и дворником.
– Я пожар хотела поглядеть.
– Пожар? Ну гляди…
Зевнув, Егор перевернулся на другой бок и засопел.
Хорошо было видно зарево вдалеке, изредка выбрасывающее кверху острые языки рыжего пламени. Набат на рву усилился, его подхватили в Богоявленском соборе на площади. Гул стоял над деревянным спящим городом. Ася слышала, что в тот год, когда родилась Эмили, а это как раз год рождения Аси, в Любиме выгорело полгорода. Тогда пожар сожрал весь центр и Нижний посад. Сгорели два завода, мельница, еще много чего. Всей губернией потом собирали средства, чтобы восстановить Любим. Город отстроили заново.
Представить такое трудно. И тем не менее сейчас на глазах у девочки пламя разрасталось, подтверждая свою мощь и неукротимость силою набата. А шестнадцатилетний здоровый детина Егор плевать хотел на весь пожар. Он даже не проснулся, когда Ася перебралась через его длинные ноги, чтобы спуститься вниз.
Она уже собиралась вернуться в дом, но в щель меж досок заметила, что парадная дверь дома отворилась, на крыльцо выплыл ореол керосиновой лампы. За ним – в ночном чепце заспанная старая дева Фрида Карловна. Позади нее появилась хозяйка. Неизменная длинная юбка, блуза под горлышко, узкие рукава.
Поразительно, но даже ночью хозяйка умудрялась выглядеть так, будто и не ложилась! Вот вроде как вышла к обеду и сейчас станет отдавать распоряжения. Блеснули стеклышки пенсне, фрау Марта вгляделась в зарево. По легким царапающим звукам Ася догадалась, что начинается дождь.
По двору разнесся громовой бас хозяина, а затем появился он сам. Богдан Аполлонович успел уже облачиться в форменный китель с золочеными пуговицами.
– Егор-р! – пророкотал хозяин, и немедленно сверху над головой девочки скрипнули доски, послышалась возня, и парень кубарем скатился с сеновала. На ходу натянул рубаху, пятерней пригладил вихры. Подмигнул Асе и вылетел из конюшни на мощеный двор. – Пожар проспишь, соня! – добродушно пошутил хозяин.
Ася слышала, как открылись ворота, простучали подковы по мостовой – за хозяином прислали бричку. Сапоги исправника протопали к воротам, снова цоканье копыт, скрип колес, стуканье дверей в соседних домах. Город просыпался.
Ася шмыгнула на черный ход, сверху ее окликнули:
