была холодной и прозрачной, мозаика на его дне, как выяснилось, изображала дельфинов.
Сейчас я думаю (а тогда не замечал), что это Зои постаралась после своего разговора с солдатами занять всю компанию, не пускать никого в лес. И у нее это отлично получилось.
Но вот у Прокопиуса, наконец, все удалось, дым начал уходить куда ему было положено. И перед темнотой Анна сообщила мне с круглыми глазами, что мы не просто идем сегодня в баню – мы идем туда все. Все сразу. Как старые боги.
В империи, кажется, есть чуть ли не закон, по которому мужчины и женщины этого вместе делать не могут, даже если они муж и жена. Закон, как известно, это нечто такое, что никто не выполняет, и особенно мужья и жены, но тем не менее…
Решайте сами, где мы – в парадисосе или в старом Риме, сказала нескольким своим питомцам Зои у развалин портика, там, где когда-то был вход в баню. Но раньше в империи это было так, как вы сейчас увидите, мужчины и женщины не стеснялись своих тел, они изображали их на фресках и делали статуи обнаженных богов, статуи стоят по всему Городу и сегодня, хотя уже далеко не все горожане могут назвать имена этих созданий, так похожих на обычных людей.
Элагабал, сказала Зои, ездил по дорожке ипподрома голым в золотой колеснице, в которую были впряжены первые римские красавицы, девушки из лучших семей, тоже голые. И над ними не вился крылатый Эрос, просто люди старых времен считали, что тело человека красиво. А что считать вам – выбирайте сами.
Даниэлида, державшая на плече серебряный кувшин для мытья, уверенно кивнула. Она все давно выбрала.
– А сейчас вообще никто не помнит, кто такой этот Элагабал, кроме того, что телосложения он был отличного, – завершила Зои. – Никаких подвигов за время своего правления он не совершил. Но мальчик, говорят, был отвратительный. Ну ладно, не отводите друг от друга взглядов, там, у бассейна, и постепенно вы поймете, как это было. Тогда, в том Риме.
Тут мы начали заходить, и разговоры стихли. Звучали только восхищенные возгласы.
Под куполами бани был полумрак, но на земле змеились огненные цепочки из масляных канделябр. Увидеть голых женщин во всех подробностях тут никто из молодежи бы не смог, но всем вдруг стало спокойно и хорошо. Мы начали счастливо вздыхать.
Загудели голоса, среди огней разбрелись неясные фигуры. Не знаю, как Прокопиус это сделал, но теплые испарения пахли свежей травой и хвоей. Кажется, это когда-то была отличная баня.
Я вдруг понял, чего мне все эти дни не хватало, устало присел на скамью, сбрасывая тунику и пояс, заворачивая бедра в тонкую ткань.
И тут сзади раздался уважительный возглас. Подросток – Илиополит, если не кто-то с еще более сложным именем, – протягивал к моей спине руку и что-то говорил. Анна была далеко, да, собственно, вообще не виднелась.
Но тут Зои, завернутая в полотно, возникла из теплого тумана (Илиополит сразу начал отводить от нее глаза) и перевела:
– Что
