на ее лицо. Морщинки вокруг глаз… Господи, какие девятнадцать?! С чего он это взял? Да ей никак не меньше двадцати семи – двадцати восьми. Совсем не девочка.
– Света, сколько вам лет? – вырвалось у него. – Извините, если мой вопрос показался вам бестактным, но у меня в голове не совмещается ваша внешность ребенка и такая умудренность жизненным опытом.
Она поставила оба чайника на тумбочку и тряхнула челкой.
– Тридцать. А вы подумали сколько?
Тридцать… Как Ольге? Получается, эта девочка всего на три года младше его самого?
– Семнадцать, – признался Сергей. – Потом добавил два года, состарил вас до девятнадцати. Неужели вам действительно тридцать? Вы меня не разыгрываете?
– Паспорт показать? – иронично предложила она. – Я в Бюро работаю уже десять лет, как закончила юридический техникум в восемьдесят девятом году – так и пришла сюда.
Он задумчиво посмотрел на Светлану и покачал головой. Совсем, совсем не девочка. Взрослая женщина. Злая. Гордая. Независимая. Самостоятельная. Смелая. Просто внешность такая…
Да, Саблин, тяжелый у тебя сегодня день… День больших и малых потрясений и открытий.
– Вы проводите меня в секционные? – спросил он. – Я мельком посмотрел одну, но мне хотелось бы ознакомиться с моргом более тщательно.
Светлана молча кивнула, повернула ключ в замке, распахнула дверь и повела Сергея в отделение экспертизы трупов.
– Если хотите побывать на «живом» приеме, то это не сегодня, – сказала она. – Поликлиника далеко, в самом центре города, вам придется туда отдельно поехать.
Сергей понимал, что амбулаторный прием, на котором проводится экспертиза свидетелей и потерпевших, или, иначе говоря, «живой» прием, не должен проводиться в одном помещении с моргом, на этот счет существовали строгие правила. Ну что ж, в другой раз.
Глава 2
Квартиру ему выделили однокомнатную, но в целом неплохую, в доме, построенном в начале девяностых, то есть по меркам застроенного преимущественно «хрущевками» Северогорска, совсем новом, стоящем в самом центре города на месте снесенного здания горкома партии. Это здание про-существовало со Сталинских времен и как-то утратило первозданный торжественный вид. Горком соорудил себе новое роскошное строение, а старое снесли и освободившуюся площадь отдали под строительство дома «улучшенной планировки», вероятно, предназначенного для проживания все тех же работников идеологического фронта и их семей. Дом начали проектировать в 1984 году, потом объявили перестройку, стали меняться кадры, соответственно, постоянно менялся и переутверждался проект, поскольку каждый следующий руководитель изо всех сил старался доказать, что он лучше и профессиональнее своего предшественника, и выискивал в проекте ошибки и недоработки. Наконец, к 1989 году, проект утвердили в окончательном виде и стали рыть котлован. Котлован вырыли. И даже дом в конце концов построили, однако конец этот самый пришелся на то время,
