к которой испытывал странное влечение, видев ее всего лишь раз три года назад и слыша всего в третий раз в жизни.
Она истолковала мое молчание как нежелание продолжать разговор на эту тему, и ее голос стал ровнее и сдержаннее:
– Хорошо, у вас до выхода осталось двадцать минут. Я позвоню вам ровно в восемь.
– Постойте, – я не хотел, чтобы она думала, что я занимаюсь этим делом из каких-то корыстных побуждений, – ваш отец говорил, что я должен доставить куда-то одну вещь. Вы не знаете, куда именно?
– Нет, – она подумала немного и добавила: – У меня странная инструкция.
– То есть?
– Она состоит из листков, которые я должна уничтожать, по мере выполнения заданий.
Я промолчал, удивляясь про себя тому факту что, будучи уже мертвым, Виктор Николаевич управляет нашими действиями.
– Валентин? – Она решила, что я не слушаю. Это было не так, и я поспешил ответить:
– Да, я здесь.
– Мне почему-то очень страшно.
Я хотел признаться, что мне тоже не весело, но вместо этого сказал:
– Все будет нормально. Давайте не будем отходить от инструкций вашего отца, и все получится.
– Хорошо.
– Да, а сколько там всего листов?
– Не знаю, они вложены один в другой.
«Как странно», – подумал я, но вслух произнес:
– О’кей, – и, ограничившись этим нерусским словом, я выключил телефон.
Еще один сюрприз минувшей ночи. В деле принимает участие, и непосредственное, родная дочь моего соседа. Интересно, что мне еще предстоит узнать? Ведь это, как я понимаю, только цветочки.
В половине восьмого я вышел из подъезда, спустившись пешком по черной лестнице, потому что не работал ни один лифт. По дороге нагнал соседа с седьмого этажа и, затеяв разговор о ценах, правительстве и взяточниках, то есть на самые животрепещущие темы, вышел с ним из подъезда, продолжая разговор, который вел теперь лишь мой спутник, Олег Петрович, также бывший военный и тоже пенсионер. Хотя сейчас он ехал на работу. В какое-то частное охранное предприятие. Времена такие.
Он говорил до самой остановки, я же, нарушая данные полковником инструкции, постоянно озирался вокруг, выискивая подозрительные лица, едва не заработав паранойю. Все вокруг казались мне подозрительными, хотя среди стоящих на остановке я увидел много своих соседей. Впрочем, они и так были «подозрительными лицами» с бегающими глазками. Никто почему-то не хотел встречаться со мной глазами, и, впервые задумавшись на эту тему, я стал припоминать, кто мне смотрел в глаза. Почему-то припомнилась та, первая Кэт, и сразу стало неприятно – она никогда не смотрела мне в глаза. Посмотрит так, вскользь, и уводит взгляд. Гадюка! Небось с самого начала знала, как поступит!
В автобусе, в который мы с Олегом Петровичем еле влезли, он громким шепотом продолжал объяснять, в каком паскудном государстве мы живем, и что он всю свою
