здесь Подольская улица? – повторила женщина, но увидела расширившиеся от ужаса глаза Веры и испуганно отступила, смешалась с толпой.
Вера шла вперед, не разбирая дороги, и вдруг рядом раздался скрип тормозов и злой, испуганный голос:
– Ты куда прешь, идиотка? Тебе что – жить надоело? Так ты другое место выбери, мне из-за тебя сидеть неохота!
Она осознала, что стоит на проезжей части, а рядом с ней – чудом успевшая затормозить машина и водитель – красный, растрепанный, ошалевший.
Невнятно извинившись, Вера быстро перешла на другую сторону, вошла в какие-то двери и с удивлением осознала, что идет по перрону Московского вокзала.
– До отхода пассажирского поезда сообщением Петербург – Пошехонск остается одна минута! – прогремел голос в репродукторе. – Провожающих просим покинуть вагоны!
Невдалеке от нее по перрону шли два милиционера в форме, на поясе у одного из них раскачивались наручники.
Вера вдруг с необыкновенной яркостью представила, как эти наручники защелкиваются на ее запястьях, даже почувствовала боль в сдавленной косточке…
Решение пришло внезапно. Она шагнула в двери вагона.
– Билет! – строго проговорил проводник, рыжий, плохо выбритый дядька с бородавкой на щеке.
– Я… у меня нет… – забормотала Вера. – Но мне очень нужно уехать… очень нужно…
Она достала кошелек, умоляюще взглянула на проводника. Тот воровато огляделся, понизил голос и проговорил:
– Ладно, посиди пока в моем купе, я сейчас обойду вагон и подберу тебе какое-нибудь место!..
Вера благодарно кивнула, юркнула в служебное купе, уселась на жесткую скамью и прикрыла глаза.
И снова увидела окровавленный затылок Лидии, расплывающуюся лужу крови на ковре.
Ее словно подбросило невидимой пружиной.
В купе было душно, стены давили ее, как будто Вера уже оказалась в одиночной камере. Она вышла в коридор, подошла к открытому окну, глотнула воздуха. Воздух был пыльный и горячий, он принес запах дегтя и ржавчины. За окном проплывали пригороды Петербурга – гаражи, бетонные коробки складов и пакгаузов.
Рядом с ней образовался невысокий худощавый мужичок с редкими прилизанными волосами, с какой-то неприятной расхлябанностью в движениях.
– Куда едем? – проговорил, заглядывая Вере в глаза. – До конечной?
– А вам что за дело? – насторожилась Вера, смерив незнакомца взглядом.
– Да мне, собственно, никакого дела нету, – сально ухмыльнулся тот. – Исключительно для приятного разговора. Ежели ты до конечной едешь, стало быть, мы с тобой земляки и можем это дело отметить, к примеру, в вагоне-ресторане…
– Никакие мы не земляки! – отмахнулась Вера и вернулась в дежурное купе. Задвинув за собой дверь, прилегла на нижнюю полку, подложив под голову сумку, и неожиданно задремала.
Проснулась она от осторожного прикосновения.
