Мелодия скрипки оборвалась на изысканно пленительной ноте – свершилось!
В изнеможении я откинулся на спинку дивана, не в силах справиться с бурей противоречивых чувств – столь восхитительные мгновения невозможно пережить наяву. Слишком много в них неземной красоты. Прошло минуты три, прежде чем я пришел в себя. Будто прыгнул в черную бездну и погрузился в сон – и вот снова пробудился.
Никто не обращал на меня внимания: Ворки занимался напитками, а Ребекка сидела за роялем и перелистывала ноты. На просьбу сыграть что-нибудь еще ответила отказом, сославшись на усталость. Гости настаивали, и Ребекка снова взялась за скрипку и исполнила прелестную короткую пьесу, безыскусную и чистую, как молитва ребенка.
Чуть позже тем же вечером она подошла и присела ненадолго рядом, а я от волнения не мог произнести ни слова. Проклиная себя за глупость, все же набрался смелости и посмотрел ей в лицо.
– Во время вашей игры я пережил удивительные чувства, словно вкусил сладостной отравы. Такое забыть невозможно. У вас редкостный, нет, воистину опасный дар.
Некоторое время Ребекка молчала, а потом заговорила тихим сдержанным голосом.
– Я играла для вас, – призналась она. – Хотела понять, что чувствуешь, когда играешь для мужчины.
Ее слова привели в замешательство, и я не понял смысла. Ребекка с улыбкой смотрела мне в глаза. Нет, она не лгала и не притворялась.
– Что вы хотите сказать? – удивился я. – Неужели раньше вам не приходилось для кого-нибудь играть? Странно.
– Наверное, – согласилась она. – Видимо, так и есть. Не могу объяснить.
– Хочу снова с вами встретиться, – выдохнул я. – Наедине, когда можно поговорить по душам. С нашей первой встречи в квартире у Ольги я непрестанно думаю о вас. Да вы и сами знаете, верно? Именно поэтому сегодня вечером и играли для меня одного.
Отчаянно хотелось добиться откровенности, заставить сорваться с губ заветное «да». Но Ребекка только пожала плечами, уходя от ответа. Ее уклончивость раздражала.
– Не знаю, не знаю, – откликнулась она.
Я спросил, где она живет, и Ребекка назвала адрес. О, она очень занята, и мы не сможем встретиться до конца недели. Вскоре вечеринка закончилась, и девушка исчезла.
Дни тянулись бесконечно долго. Я постоянно думал о Ребекке и не мог дождаться дня свидания.
В пятницу терпение лопнуло, и я отправился к ней домой. Ребекка жила в старинном особняке в Блумсбери, где снимала верхний этаж. Дом имел угрюмый, навевающий тоску вид, и я удивился такому странному выбору.
Ребекка сама открыла дверь и проводила меня в просторную пустую комнату, похожую на мастерскую. Тут же горела керосиновая плитка. Меня поразила гнетущая обстановка в жилище, но Ребекка, казалось, ничего не замечала и пригласила сесть в ветхое кресло.
– Вот здесь я упражняюсь в игре на скрипке
