что имели особенность вступаться друг за друга, из-за чего у обоих потом всегда были неприятности. Но Женя в те годы если и хулиганил, как теперь, будучи уже двадцатилетним остолопом, то только из-за влияния, которое невольно оказывал на него Андрей.
Андрей ещё очень любил рисовать. Проявилась эта способность тоже благодаря литературе. Потому что, очень эмоционально читая стихи и хорошо сочиняя всякие штуки, которые им задавали в качестве домашней работы по русскому, он, тем не менее, скучал на этих гуманитарных уроках от монотонных речей учителя, и потому – начал однажды разрисовывать книжные портреты великих русских классиков. И это ему так понравилась, что он потом и вторую часть учебника по литературе, которую они должны были проходить ещё только после зимы, – тоже разрисовал.
Деда уже не было, и его староармейского ремня на Андрея тогда не нашлось. Бабушка, когда её вызвали, очень краснела, и, придя с внуком домой, за уши оттаскала его по квартире. Ближайшую неделю Андрей учил уроки, держа в одной руке книгу или авторучку, а другой рукой прикрывая крышкой от сковороды свою больную голову, потому что бабушка сидела рядом со скалкой – она до сих пор была разгневана поведением внука и была искренне уязвлена.
В юности Андрей уже не был таким задорным, потому что, как уже было сказано, с пятнадцати лет почувствовал тягу к литературе не только в качестве источника познания, но также и в качестве возможности созидания. Совсем обратное, кстати сказать, произошло в эти годы с Женей, который хотя и вырос в семье потомственных врачей, а всё же сам шёл к специальности врача-хирурга не потому, что сам этого желал всем сердцем, но потому, что его отец хирург и его дед тоже был хирург.
Проблема Несправедливости (в самых разных её вариациях) между учителем и учеником отчасти была понята Андреем именно в те годы, когда он взялся писать свои вирши. Проблема эта, был уверен Андрей, чаще всего от того, что классиков литературы, да и вообще искусства, в школах представляют какими-то скучными, старыми, обрюзгшими и бородатыми скупердяями. Понятное дело, что вряд ли какой-то девочке и, уж тем более, мальчику это покажется интересным. Но ведь если деятели науки есть люди большого ума, то деятели искусства обязательно и неизбежно суть люди большого сердца, огромных, как правило, страстей. И это значит, что эти самые великие деятели, когда ещё не были великими и тоже сидели за партами, любили сильнее других и были отчаяннее других. И вот именно такие-то биографические справки должны предоставляться девочкам и мальчикам, которые сидят за партами. Именно так надо вдохновлять. А уже после, разогрев интерес, подводить к тем или иным открытиям и истинам, которые подарили этому миру Великие.
Но так Андрей думал, когда ему было пятнадцать. Сейчас ему было восемнадцать, и с тех пор он больше о том не думал. Думать надо было теперь о защите предстоящего диплома, который нужно было ещё написать. Что Андрей и решил наконец сделать.
Он устроился за рабочим столом.
