панельных домов в новых микрорайонах столицы: на какое-то время, на мой взгляд, некоторые банды, обильно расплодившиеся в трудное военное и послевоенное время, распались.
Но попозже довелось пообщаться с другим членом этого семейства. Опять-таки свою роль сыграло моё незанавешенное окно.
В соседнем доме как-то незаметно, неожиданно для меня из маленькой девчушки выросла невеста. На неё, как она призналась, произвела сильное впечатление моя поза «мыслителя». Видимо, она увидела меня, когда я зачитался книгой, позабыв и про незанавешенное окно и про весь остальной мир. Девушка сделала так, что мы вроде бы нечаянно столкнулись у дома. Познакомились. И хотя я был не на много старше её, но всё же раньше я видел в ней лишь кроху, копошащуюся в песочнице, и никогда не помышлял о знакомстве. Но теперь ей уже стукнуло шестнадцать. И она была весьма привлекательна. К тому же, как выяснилось, умна и начитанна. Она занималась в студии театра драмы и комедии на Таганке, который впоследствии стал базой для труппы Юрия Любимова. Мы стали встречаться, бродили по окрестностям, разговаривали на интеллектуальные темы. Она читала стихи. Никаких попыток к более тесному сближению с ней я не предпринимал. Просто она была редким, экзотическим экземпляром для нашего рабочего посёлка.
И вдруг приходит возбуждённый сосед из того уже мною упоминавшегося криминального семейства – младший брат рецидивиста-природолюба – и ставит передо мной вопрос ребром: насколько у меня серьёзные намерения относительно этой девушки? Мол, она слишком молода и ещё глупа, ты можешь её обидеть, а мы своих в обиду не дадим. Так что «отзинь», отстань то есть, у тебя своя компания, и живи в стороне, а то поговорим с тобой иначе… Угроза была недвусмысленной.
Причём тут девочка-цветочек и этот хулиган? Оказалось, они какие-то дальние родственники. А этот младший брат немногим уступал старшему по контактам с милицией, и лишь чуть-чуть не созрел для более серьёзных, тюремных дел. И у них на их «поляне» всё было под контролем. И любовь тоже. Я «отстал». У меня действительно не было никаких «серьёзных намерений» относительно шестнадцатилетней особы с творческим воображением. И ничего серьёзного у меня ещё не успело зародиться по отношению к этой милой девушке. И ей, видимо, «объяснили» родственнички, что негоже якшаться с более старшим парнем. Она больше ни разу не попыталась встретиться со мной, даже случайно. А если бы у нас была любовь?..
Угроза соседа-хулигана была вполне реальной. Пырнуть финкой в то время – это было запросто. Даже ни за что. Захотелось – пырнул: мене твоя рожа не ндравится…
Однажды мы с дружком еле-еле мирно разошлись с бандюганом зверской внешности. Он пристал к нам беспричинно. Просто ситуация удобная. Встретились с ним в узком проходе между сараев, по которому обычно мы возвращались с железнодорожной станции. Вечер, темно и никого, кроме нас двоих и этого третьего. А мы – мелкие, хилые подростки, нам было тогда лет по четырнадцать. Бежать было бессмысленно: его ноги в полтора раза длиннее. Изгилялся, детализируя,
