34 полка. Я рад, что вы спросили мое имя, г. поручик, – теперь я без неучтивости могу спросить и ваше, имя моего благодетеля?
Глинский покраснел. Одна и та же мысль наполняла его голову. Сказать свое имя – значило то же, что признаться в преступлении.
– Наши русские имена мудрены для французов, – сказал он, – но если ты хочешь знать, я называюсь Серебряков.
– Помоги нам боже, – воскликнули оба, солдат и хозяйка, – и это христианское имя!.. Однако, – продолжал первый, – я выучу его во что бы то ни стало, и буду помнить всю свою жизнь. M. célèbre coffre, célèbre coffre[28], извините, г. поручик, повторите еще раз ваше имя.
Хозяйка хохотала, радуясь случаю показать свои ровные жемчужные зубы. Сам Глинский смеялся. Он заставлял повторять свою выдуманную фамилию, на конце которой беспрестанно слышалось или Coffre или Cor, ежели выговаривал солдат, или coeur[29], когда поправляла его хозяйка, и оставил их в заботе – твердить наизусть бог знает какие звуки, которые с каждою попыткою выходили смешнее и страннее. Забота о больном не мешала Глинскому пользоваться любезным вниманием его хозяев, которые хотели доставить ему все способы провести время приятно и полезно. Любезные качества русского офицера обворожили старого маркиза. Он не видел в нем души; Шабань не знал, как угодить новому своему другу, и таким образом протекли семь дней для русского гостя между любопытства и веселости. На осьмое утро Глинский, возвращаясь домой от своего полковника, увидел на дворе несколько дорожных экипажей. Придверник сказал ему, что это приехала старая маркиза с дочерью. Молодой человек затрепетал при последнем имени и торопливо вбежал в свои комнаты. «Кто приехал?» – спросил он своего слугу.
– Старая барыня с дочерью и внучкою, – отвечал тот.
– Разве у нее есть дочь?..
– Как же, сударь, и прекрасная; жаль только, что очень печальна и вся в черном.
– Разве у нее есть дочь, спрашиваю я?..
– Я думал, вы говорите о старой барыне. Есть, сударь, лет 3-х малютка, миленькая девочка! Я принял ее на руки из кареты. Двое слуг повели под руки старую, двое молодую барыню на лестницу.
В эту минуту вошел Шабань: «Приехали наши хозяйки, – сказал он. – Мы их сегодня не увидим с дороги; но завтра будем все вместе обедать, – в ожиданьи я пришел просить тебя о важном деле».
– Что это за важное дело, Шабань?
– Видишь ли, у нас скоро парад для встречи д'Артуа, как наместника, его ждут сюда к 12 числу. Мне надобно быть верхом, и как я желал бы показаться необыкновенным образом, то не хочу ехать на своей лошади, а желал бы купить казацкую. Это необыкновенно, а ты можешь мне в этом помочь. Помоги, Глинский!..
– Но скажи, пожалуй, казацкие лошади с хвостами. Как же ты будешь на ней во фронте?
– Тем лучше, всякий увидит, что это казацкая, а ты знаешь, какое высокое мнение у французов об этих лошадях? Надобно блеснуть, любезный друг, – а чтобы блеснуть, надобно отличиться.
Глинский
Славный сундук, славный сундук
сердце
