Существо, которое смотрит на меня из зеркала – это не я. Утрата самоидентификации. Я потеряла ориентацию, не могу оценить, как меня видят люди, ощущаю только их отторжение. Вот тебе и новое устройство мира. Оно оказалось адом, и я не знаю, как вернуть хотя бы подобие прежнего устройства, в котором можно было жить.
– Полина, это типичная депрессия.
– А как из нее выйти? Психотерапевт меня таблетками кормит, а сказать, кроме банальностей, ничего не в состоянии. «Женщина страшится менопаузы, потому что это совокупность новых жизненных обстоятельств, к которым она не подготовилась…» Дальше заклинания о детях, мужьях, неумении себя занять. Черт с ним, допустим, он не семи пядей во лбу. Но я уже месяцами роюсь в книгах, в научных статьях, в Интернете… Такое впечатление, что в литературе и обществе на темы климакса и женской онкологии наложено табу.
– О раке говорят с утра до вечера. Не излечим полностью, но уже давно не смертный приговор. Трубят об этом вовсю, даже с долей бравады: мол, я живу после операции хрен знает сколько лет, и все нипочем. – Катька смотрела на Полину, думая лишь о том, чтобы в ее глазах та не прочитала Катькин собственный шок.
На нее смотрело существо с серым отекшим лицом, серо-сиреневыми губами, между которыми виднелись раскрошившиеся по краям зубы. Последствия химиотерапии. Голову покрывала шелковая косынка, завязанная узелком на лбу. Как у бабушек. Катька встала, облокотилась на перила террасы:
– Как у вас газон выровнялся. Сад приобрел совершенно английский вид. Полиночка, милая, ты простишь меня, если я сейчас отправлюсь спать? Я же через ночь летела. Посплю часика два, а после обеда мы все договорим.
– Конечно, Катюш. Я на втором этаже тебе постелила. Иди и немедленно ложись.
Катька с трудом разделась, побросав одежду на пол, нырнула в постель и тут же провалилась в сон. Проснулась от солнца, светившего прямо в окно, и жары, заполнившей комнату. Протянула руку, взяла бутылку минералки, стоявшую на тумбочке. Она пила и не могла напиться. Встала, закрыла балконную дверь, задернула занавески, включила кондиционер, снова легла. Сбросив ногой одеяло на пол, натянула на голову простыню. Хорошо бы поспать еще часок, хотя бы подремать…
У Полины идет колоссальная по интенсивности перестройка организма – в придачу к пыткам химиотерапии. У других женщин она растягивается на годы. Природа милосердно дарит им период привыкания к странной смуте, усталости и недомоганиям организма, к лицу, старящемуся, казалось бы, от каждого нового подхода к зеркалу. Привыкание прерывается периодами ужаса перед окончательностью превращения в неженщину. Теряя красоту, способность к деторождению и сексуальное желание, женщина приобретает взамен сонм страхов и фантомов одиночества, которые лишают лицо красок, а глаза огня, рождая запах смерти, отталкивающий мужчин, и те бегут от него, даже если женщине он лишь чудится.
Катька физически ощущала Полинин страх. Опустошенная бесполая оболочка, пахнущая
