Слова эти поставили крест на дальнейшем общении, а потом Инна случайно узнала от общей знакомой, что Людмила Дмитриевна превратилась в озлобленное на весь мир существо и что своим одиночеством Сергей целиком и полностью обязан матери, не пожелавшей делить сына ни с кем.
Почти за год до знакомства с Вадимом Веры Петровны не стало. Она забыла наставления коллег ни при каких обстоятельствах не наклоняться и подняла с пола вилку. Тут в кухню вошел Андрей и увидел, что с Верой Петровной что-то не так – странный взгляд, невнятная речь. Это был инсульт. Скорая приехала быстро, в больнице пролечили, но женщина умерла накануне выписки. В доме стало пусто. Это был ее дом, и он осиротел. Инна позвонила в Киев единственной родственнице, двоюродной сестре, с которой Вера Петровна почти не общалась, и сообщила печальную новость. Кузина на похороны не приехала. Инна уговаривала: мол, можете приехать, когда захотите. Но кузина не смогла. Или не захотела. Наверное, не простила Вере, что та оставила квартиру чужим.
Инной снова овладело отчаяние: опять одна. Нет, она была с детьми, но разве им расскажешь то, что Петровне? И вот приходит к ней новая клиентка, пожелавшая платьем затмить невесту на свадьбе, а с ней брат, Вадим. Инна с трудом верила, что может стать счастливой, но Вадим сделал все, что мог сделать настоящий мужчина для любимой женщины. А вот к чему она привыкала долго – уж не сон ли это? – Вадим относится к ее детям как к родным. И больше всего боялась, что Вадим оставит ее… из-за детей. Его бывшая жена с сыном к тому времени уехали в Германию на ПМЖ, так что желание иметь родное дитя для мужчины было более чем естественным. А Инна не могла его дать.
После инфаркта Инна поправилась довольно быстро – болеть было некогда, нужно было работать, поддерживать мужа, ездить к нему в тюрьму. Дождаться его возвращения через целых пять лет. В свободные минуты она сидела в своей комнате у окна, увитого густым диким виноградом. Смотрела в окно и не видела ни живописного тополя, ни купола Дворца бракосочетания, ни даже дома напротив. Воспаленный мозг сверлила одна-единственная мысль: к возвращению Вадима она должна решить самую главную задачу – в их семье больше никогда не будет ссор, даже если ради этого придется сказать Андрею всю правду. Ту, которую он упрямо не хочет видеть. Но… не придется – та самая граница еще существовала. Пусть зыбкая, в виде коротеньких пунктирных линий, но она была, и в каждой линии таилось слово, а складывались эти слова в главное желание Инны, желание этой правды, потому что без нее не может быть примирения.
Галка поставила тетрапак с томатным соком в холодильник и окликнула идущий часовой механизм в коридоре:
– Эй, колобок, может, дома тебя оставить, а?
Ответом ей было едва слышное тиканье.
– Без тебя будет не так весело, – пробурчала она себе под нос, шаря глазами по холодильнику в поисках чего-нибудь перекусить, – а с тобой… с тобой, дружочек, очень даже невесело.
Взяла огурец и сыр, быстренько сварганила два бутерброда,
