отчебучить,
если б не был так ленив.
Ездил к девкам, шлялся где-то
среди форменных оторв,
и журил его за это
шеф жандармов Бенкендорф.
Был друзьям душевно предан,
а ведь это не пустяк,
принимал гостей по средам
обаятельный толстяк.
Жил, в интригах не запачкан,
любознателен и тих.
Умер от «гнилой горячки»
(с древнегреческого – тиф).
Завещал жене уныло,
чтобы не было беды,
руки мыть дегтярным мылом,
и не пить сырой воды.
Суждена была поэту
несчастливая стезя.
Вот, живешь так, раз – и нету…
Жалко Дельвига, друзья.
Баденвайлер, душный номер
Баденвайлер, душный номер,
тяжкий кашель, тишина…
– Постоялец нынче помер,
молвит повару жена.
– Врач курорта Шверер Эрик
был при этом у него.
Обошлось не без истерик,
у жены, не самого.
Сам лежал под одеялом
бледен, вымучен и худ.
Не расстроился нимало…
– Все когда-нибудь помрут.
– Высох весь, как ветка вербы,
взяв шампанского бокал,
осушил до дна. – Ich sterbe —
произнес и замолчал.
Из бедняги дух и выпер…
– Да, хорошие дела!..
Что супруга, фрау Книппер?
– Ничего не поняла.
Билась бабочка ночная
с шумом о стекло окна,
ее тщетно прогоняя,
время тратила она.
В тишине раздался выстрел —
из бутылки в потолок
пробка вылетела быстро
и упала на порог.
– Он откуда? – Из России.
Там писателем он был.
– Что, еще не выносили
труп из номера? – Нет сил.
Ждет работников хозяин,
недовольный, будто черт:
«– Сей покойный русский барин
испоганил наш курорт,
до конца сезона – точно.
Надо этот труп теперь
отправлять в Россию срочно.
Сколько денежных потерь!»
– Что подать на завтрак фрау,
раз уж все еще не спит?
– Две бриоши и какао,
если будет аппетит.
Баденвайлер, душный номер,
ставшая вдовой жена,
труп писателя, что помер,
мрак, унынье, тишина.
Играли мы в рулетку с Достоевским
В Бад-Хомбурге, что в округе Дармштадта
и посреди земли
