получалось, тем усерднее я занимался.
И если с моими тренировками было все достаточно просто, то вот об общение с Мари я такого сказать не мог. Девушка после нашего последнего разговора, в котором я запретил ей отправляться с нами, затаила на меня обиду и при редких встречах держались со мной холодно и отстраненно. Это продолжалось до тех самых пор пока я не поговорил о ней с леди Эсви. Женщина, узнав о намерениях девушки, была до глубины души возмущена таким ее поведением, и это при том, что я не стал упоминать того, что она отвесила мне пощечину на глазах у пробегавших мимо слуг. Леди Эсви пообещала, что непременно выбьет всю дурь из, по ее словам, прехорошенькой, но пустой головы Мари. А также заверила меня в том, что проследит за тем, чтобы девушка не наделала глупостей и не попыталась увязаться следом за нами. После нашего разговора леди Эсви не стали медлить со своим обещанием, тут же послав за Мари одну из своих служанок. С этого дня Мари перестала со мной разговаривать вовсе. Встреч со мной она стала избегать, а если вдруг мы все же где-то с ней сталкивались, девушка тут же отводила взор, давая понять, что не желает со мной разговаривать. Я же при этом делал такой вид, будто бы между нами не было никакой ссоры и приветствовал девушку, как и всегда прежде. Впрочем, в ответ я получал лишь молчаливый укор. Тем не менее я не сожалел о своем поступке, ведь сделал я так из желания оградить девушку от опасности. И не было ничего страшного в том, что она на меня обижается, ведь это было лучше, чем пойти у нее на поводу и подвергнуть смертельной опасности. Тем более Мари не могла дуться на меня вечно, и мы оба это знали. Поэтому все что мне оставалось делать в этой ситуации это лишь терпеливо ждать.
Так в подготовке к нашему убытию пролетело шесть дней которых я даже и не заметил. День нашего отъезда приближался и люди, которые знали о нашей истинной цели, уже начинали слегка нервничать. Тревога проскальзывала в их голосах и отражалась на лицах. Да я и сам, если честно, с затаенным страхом ожидал этого дня. Лишь один комендант, казалось, соблюдал абсолютное спокойствие чему я, впрочем, не был удивлен. Он в отличие от остальных был воодушевлен и находился в хорошем расположение духа. Харвин Блюр лично следил за тем, как проходит подготовка и тем, чтобы все шло без каких-либо непредвиденных обстоятельств. Хотя, как мне казалось, столь неустанный надзор со стороны коменданта шел не совсем на пользу всеобщей подготовке, так как люди, за которыми он наблюдал думали в эти моменты не о поставленной перед ними цели, а о том, как бы не попасть под горячую руку Харвина Блюр. Также пару раз комендант посещал и мои тренировки с Лотаром. Но, к моему счастью, ни разу не вмешался в процесс и не сделал ни одного замечания, лишь стоял на краю тренировочной площадки внимательно следя за каждым моим движением. Правда, надо было признать, что даже это молчаливое наблюдение немного раздражало
