вам надо?!
Я впервые обращаю взор на убийцу. Вот так да… Невысокий плотненький хорошо одетый мужичок с брюшком, пухлые щеки гладко выбриты, взгляд мягкий… Поразительно – внешность этого типа вызывает доверие, расположение, ничего более. Хамелеон! Встретишь такого на улице, подумаешь: и мухи не обидит. Неудивительно, что дети легко уходили с ним, они и представить не могли, на что способен этот «милый дяденька».
Мужчина осторожно берет со столика сверкающий никелем обоюдоострый ланцет и шепчет ребенку:
– Тут бесполезно звать на помощь, никто не услышит. Но еще не время визжать. Так что издашь хоть звук, дитятко, всажу это тебе в бедро. Все поняла?
Девочка кивает.
Детоубийца вдруг делает глубокий вдох, цепенеет, закрывает глаза и остается в таком положении около минуты. Что это, своеобразный ритуал? Затем он тихо вздрагивает, будто проснувшись, любовно шарит липким взглядом по телу узницы, делает шаг к школьнице, подносит инструмент к лицу бедняжки… Его голос срывается от возбуждения, словно перед соитием:
– А вот теперь можешь орать. Разрешаю.
Я не выдерживаю, мысленно кричу старцу:
– Чего ты ждешь? Действуй!
Он обращает ко мне взгляд, и я невольно осекаюсь: в этих глазах вечность небытия. Слышу речь партнера:
– Прислушайся к себе. Разве не чувствуешь? Это полностью твое дело. На этот раз я только зритель.
– Что? Но как я…
– Не блажи. Ты сотни раз видел мою работу, запомнил все до мелочей, знаешь наизусть убийственный приказ. Приступай!
Последняя фраза, словно удар кнута, она подчиняет меня. Вмиг понимаю, что действительно смогу, готов. Да что уж, расправиться с этим ублюдком – честь для меня.
Все происходит удивительно легко, словно всегда занимался этим. Я поворачиваюсь к душегубу (лезвие которого почти коснулось скулы девчонки), протягиваю вперед руку…
Внутренний взор Кланера открывается, он впервые видит меня, моего спутника… Звон оброненного ланцета, дрожащий бледный подбородок, тихий всхлип… Приговоренный открывает в мольбе жирные губы, но не успевает издать ни звука.
Я произношу СЛОВО, и тело злодея падает замертво, отпуская в запределье вопящую черную душу.
Все.
Старик шепчет что-то, и путы, удерживающие Ирину Сом, опадают. Не понимая ничего (ребенок не видит нас), она бросается к двери, открывает внутренний запор и скрывается навсегда.
– Жива, – ухмыльнулся Каратель. – Поздравляю. Ты круто изменил историю своего вида.
– Надеюсь. А что будет с этой мразью? Его ждет персональный ад, подобный моему?
– Гораздо хуже. Каждому – по делам его. Желаешь взглянуть?
– Это возможно?
– Конечно. Ты увидишь все, будто во сне, в сжатом виде, годы его кары для тебя сократятся до минут. Ну так как?
– М-м,
