вот уж пятнадцать лет кряду – приближалась расплата.
И он не ошибся.
Расползшаяся туша на троне в глубине зала, под балдахином – каким чертом королю Англии удавалось не только сесть в седло, но лично руководить осадой Булони, выдерживая дневные перегоны, которые не всем молодым по силу? Генриха Тюдора можно и нужно было ненавидеть, но следовало и уважать, как соперника серьезного, достойного по силе, опасного. Теперь опасного вдвойне, ибо он уже тяжко болен, а боль всегда наносит удар, ни с чем не считаясь. Патрик Хепберн выглядел спокойным и равнодушным, как никогда, неторопливо пересекая большой холл дворца под перекрестными взглядами придворных, таким уверенным в себе, таким сильным, мощным – в расцвете зрелой красоты. Но не этого властелина проймешь красотой.
– Свататься приехал? – ядовито спросил король.
Начало, видит Бог, не из лучших. Уж в Лондоне-то давно было известно через Дакра, что Босуэлл не праздно путешествовал – бежал.
– Если то будет угодно Вашему величеству.
– И замок отдашь?
Поди солги Генриху Тюдору. Великолепная память, черная желчь и хищный ум – все, что необходимо хорошему политику. Однако следовало разыграть свою карту до конца:
– Согласно условиям брачного договора, Ваше величество.
Короткая усмешка показалась и погасла на узких губах Генриха. И это лицо, думал Босуэлл, когда-то было прекраснейшим среди всех принцев христианского мира. Годы безжалостны, но пороки еще безжалостней. Генрих тем временем добродушно поманил к себе старинного знакомца, когда же тот подошел, склонил голову, тяжелая лапа в момент легла на загривок Босуэлла, воистину лапа уэльского дракона, обремененная перстнями – они вонзились в кожу едва ли не до крови… и рука Тюдора нагнула ниже, к себе, выю шотландца:
– Ну, вот теперь и послужишь, – вполголоса, усмехнувшись, молвил король.
«За каждое пенни, красавец». Воистину, тогда Генрих взял с него за всё – уплаченное, обещанное, забранное на рейде. И он снова служил – но более словом, чем делом, он снова выворачивался наизнанку для лжи, для выживания, для азарта продаваться, не отдаваясь ничем своим. Он снова вел игру, за которую мог бы поплатиться всерьез, не будь Генрих Тюдор так заинтересован в мятежных лордах Шотландии при своем дворе, в особенности теперь, когда на будущий год готовился рейд огромнейший, крупный, кровавый, раз навсегда должный прекратить сопротивление шотландцев. Комнаты во дворце – какое там? Пенсион – с чего вдруг? Одни обещания, и ни пенни вперед отныне – король Генрих превосходно изучил старинного союзника, и не просто держал того на коротком поводке, но на строгом ошейнике, подергивая периодически за ремень, чтоб подзадохнулся и укротился, кобель. Третий граф Босуэлл был снова в долгах – настолько глубоко, как никогда раньше, ибо кружение при дворе, выжидание добычи, падали, требовало
