настенные отремонтировать, плуг или борону отремонтировать.
Веселье за столом было в полном разгаре, Фёдор Самохвалов – сосед Балакиревых, затянул песню:
– Как за батюшкой, за Яикушкой, огонёк горит маленький,
А дымок-то идёт тоненькой,
У огня сидят злы киргизы,
Подхватила песню Наталья Михеевна:
– Что не так сидят, всё добро делят,
Кому золото, кому серебро.
И запели гости хором:
– Досталась тёща зятюшке,
Тёща зятюшке, злу киргизушке,
Как он взял тёщу за праву руку,
Посадил тёщу на добра коня,
Он повёз её во большой аул,
Во большой аул, к молодой ханше,
«Молодая ханша, ты встречай меня,
Я привёз тебе русску пленочку,
Уж ты дай-ка ей делать три дельца:
Перво дельце – ты овец пасти.
Друго дельце – ты кудель прясти,
Третье дельце – ты дитя качать».
«Ты качу, баю моё дитятко,
Ты по батюшке киргизёночек,
А по матушке, мне внучок,
Твоя матушка – моя доченька».
Пока пели казаки и казачки песню, рассказывала Дуняша мужу про кузнеца:
– В прошлое лето лежал Герасим в дымину пьяный в своей кузне, и пришла, говорит, к нему под утро Пречистая Дева, сказала: « Не пей больше хмельного Герасим! Когда придёт время, возьму я тебя за руку и приведу к вратам Рая. Станешь ты святым, а на могиле твоей чудеса твориться будут. А пока быстрёхонько езжай в табуны, там киргиз Козейка задумал казацких лошадей умыкнуть». Помчался Герасим в табуны и орёт казакам-стражникам: «Там у вас Козейка табуны покрал!» Заругались тут казаки, стража-то дозором ездит, не дремлет, и Козейки не видели. Всё же казаки Герасима послушались и поехали вновь, глядят, а в соседней балке киргизы казацких коней гуртуют. Как киргизы под носом у казаков коней умыкнули? Непонятно. Налетели казаки на киргизов, коней своих отбили, а Герасим с тех пор ещё много чего предсказал, и всё в точности сбылось. С тех самых пор, он хмельного в рот не берёт.
Кромешник из иногородних, кроме кузнеца, пригласил ещё своих будущих родственников, купца Алексея Иустиновича Шахова и его дочку Наденьку – невесту Андрея. Федька – младший из из сыновей Кромешника, углядел как Надя вышла из-за стола на кухню, и увязался за ней.
– Что ты за столом-то не сидишь? – спросил он девушку. Семнадцатилетний Федька, по казацким обычаям считался молодым, и за стол со взрослыми не допускался.
– Скучно, – пожала плечами Наденька, – Дуняша-то своего Прохора дождалась, а мне Андрея со службы ещё погода ждать.
– Может, пока я на что сгожусь? – ухмыльнулся Федька.
– Ростом не вышел, – съязвила Наденька.
Рост для Федьки был больной темой. Прохор и Андрей удались в отца – высокие, светловолосые,
