что хотели. Выбирали понравившуюся шпалу полегче и стаскивали её вниз к болоту. Нас было много, детей разных возрастов. Работали мы дружно, увлечённо и без разногласий.
Мы брали только старые шпалы (интересно, откуда они там были). Новые были очень тяжёлые и в воде менее мобильные, так как глубже уходили в воду. Сбивать их тоже было тяжелее. Старшие ребята сбивали шпалы костылями с железными рельсовыми накладками, а мы скрепляли при помощи гвоздей и досок. Иногда связывали проволокой, которой всегда было навалом. Как ни странно, но ни один наш «корабль» не развалился.
Самым популярным был плот из трёх шпал. Устойчивый и скоростной, если управляли два человека. Самым быстрым был, конечно, двушпальный, но при таранах он сбрасывал с себя того, кто им управлял. На таких плотах мы гоняли наперегонки. Самым большим был пятишпальный плот. На нём могла уместиться команда, достаточная для захвата плотов поменьше. Кстати, позже, когда мы научились играть в бумажный Морской бой, мы еще долго называли свои корабли не двух-трёх-палубными, а двух-трёх-шпальными и т. д.
После больших ливневых дождей ямы на территории парка рядом со скопищем шпал наполнялись водой, и мы вели свои сражения в них. Они были попросторнее, чем небольшая заводь нашего болота, но там было довольно глубоко, иногда под два метра, из-за чего большинство из нас возвращались домой мокрыми до нитки. А болото было мелким. В самом глубоком месте могли скрыться, максимум, только ноги и то у самых младших.
Уже и не припомню через 50 с лишним лет, как закончились наши водные приключения. Скорее всего, забор наконец-то возвели, а плоты, остававшиеся на болоте, «ушли» после очередной чистки ручья.
Так закончилась наша «морская» часть детства.
Ужас!
Однажды мы с Сашкой Шангиным (мой самый первый друг, с которым я познакомился в новом доме), как всегда, играли у себя во дворе, когда кто-то из наших, запыхавшись, прибежал с улицы с криком «А там мужик под трамвай попал!». «Где?!». «На остановке!». Мы сорвались с места. Для детей любое происшествие, случившееся где-то рядом – это событие, и, как всякое событие, оно требует подробностей.
Когда мы прибежали к остановке, она была окружена толпой зевак, пробиться через которую было почти невозможно. Но мы же дети. Чуть ли не на карачках, между чьих-то ног, мы всё же пробрались к трамваю. Картина была страшной. Делились впечатлениями уже по дороге домой. Чувства, переполнявшие нас, были перемешаны. Это был и ужас, и какой-то дикий восторг, но не радостный, другой, который невозможно описать. Здесь было всё – и сострадание, и приятие новой, неведомой нам, действительности. Мы увидели смерть. Впервые. Так близко. До этого мы, конечно, видели покойников, но только на похоронах. Человек, лежащий в гробу, аккуратно одетый, со спокойным лицом, воспринимается не так драматично, как только что погибший, да ещё при таких обстоятельствах.
– А я
