отметил про себя и посмотрел напротив. Там стояло маленькое деревянное здание с навесом для пожарной машины. На двери хорошо читаемые вывески «Лесничество» и «ПХС». «Понятно, там склад инвентаря, химикатов для тушения пожаров и борьбы с вредителями леса, а также пожарно-химическая станция».
У заболоченной поймы ключа выглядывали крыши двух жилых домов из свежего бруса, слева от домика лесничества – длинный склад из круглых потемневших брёвен с дверью, закрытой наискось узкой металлической пластиной и амбарным замком внушительных размеров. За складом ещё один небольшой домик, у него кучи из берёзовых чурок и жерди. «Цех, так сказать, товаров народного потребления», – догадался Сергей. Рядом с цехом – кирпичное здание мастерской для ремонта автомобилей и тракторов, под открытым небом ржавел полуразобранный гусеничный трактор с навесной рамой бульдозера. За мастерской гараж на четыре бокса.
Сергей всё больше осознавал, в какую глухомань он приехал. Увиденная картина усадьбы лесхоза потрясла его своей убогостью.
Сергей вспомнил, как у себя на родине ездил как-то весной с лесниками на грузовой машине в соседний лесхоз за саженцами сосны для посадки. Там и центральная усадьба выглядела не так, как в Кавалерово, и вместо стандартных деревянных двухквартирных домов – теремки с резьбой, раскрашенные разноцветными красками. Своя больница, своя школа, усадьбе лесхоза – совхоз позавидует. Директор лесхоза, пунктуальный и педантичный немец, молодой ещё человек, предложил выращивать арбузы и иметь доход от семян, создал новые рабочие места. Заложил лесной питомник на шестьдесят гектаров и продавал лесхозам области саженцы сосны. Поставил пилораму, открыл цех переработки древесины, выпускал мебель, парты, столы, стулья. Получилось прибыльное хозяйство. Директору вручили орден Ленина. Немцы, сосланные во время войны на берег Иртыша, неплохо там прижились.
«Да, – подумал Сергей, – буду привыкать к местным условиям, а там посмотрим, что можно изменить в лесхозе».
Прохаживаясь по тротуару в ожидании окончания разговора руководителя с лесником Басаргиным, Сергей невольно прислушался.
– Доложить хочу Вам, Лев Николаевич, – лесник вытер испарину со лба серым платком и снова надел форменную фуражку с эмблемой из двух позолоченных скрещённых дубовых листьев с желудями и серпом и молотом повыше. – Сегодня ночью коня тигра задрала. Заднюю ляжку съела. Я часть от нетронутой отрубил да вот в лесхоз привёз, вон там лежит еще кусок шкуры погрызенный, – он показал рукой в сторону пожарно-химической станции. – За остальным тигра ночью придёт. А там и до коровы до моей доберётся, до телят… Съезжать надумал я с кордона. Что мне там без коня делать? Обход-то не маленький, по горам да рекам пешим да вброд несподручно, и до лесничества километров восемь не натопчешься. Мучение. Да и жена в рёв пустилась, боязно из дома нос высунуть, когда тигра во дворе собак моих съела. Как тут жить? Поневоле взвоешь.
– Сильно-то
