сомнений, – серьезно подтвердил Рудольф. – Только микробы об этом не знают.
– В наше время все об этом должны знать! – запальчиво продолжал парень. – В прошлом году у нас среднемесячная за февраль была двадцать девять градусов. А гуси мои прекрасно перенесли. А сарайчик из фанеры, из ничего, можно сказать. Ведь если, скажем, опыты пойдут на крупном рогатом скоте, если воспитать, приучить к морозу всю скотину, и коровников можно не строить. Здесь польза какая для государства возникнет…
Отодвинулась дверь, всунулась проводница.
– Я подсажу к вам старуху, стоит в тамбуре, а? Не возражаете? Она на четыре часа всего, а?
– Да пускай, пускай сидит! – парень отодвинулся, освобождая место, в дверь протиснулась старуха с узлами.
– Можно попросить у вас чаю? – спросил Рудольф Иванович у проводницы.
– Какого чаю? Теперь до утра, выпили уже чай! – отрезала проводница.
Начали укладываться. Рудольф полез наверх, Скособоченный устроился внизу, сняв отороченные собачьим мехом летные сапоги. Старуха, подобрав ноги в растрепанных больших ботинках, притулилась в уголке, в ногах. Молодой пошел в тамбур.
В тамбуре – клетка с двумя гусями. Он наклонился, сунул кусок размоченного хлеба проснувшимся птицам, погладив высунувшуюся шею.
– Молодец, молодец мой, в Академию едем, так вот! – похлопал по плотной белой шее.
Рудольф кутается в поездное легкое одеяло, надевает меховую шапку.
Скособоченный тихо спрашивает у красивой Людмилы Игнатьевны:
– А вы сами с Москвы?
– Да. Урожденная москвичка. На Лесной улице с рождения проживаю.
– Лесная – это где?
– Возле Белорусского вокзала.
– Знаю, знаю Белорусский. А что, может, в гости пригласите, а?
– Ой, и не познакомились толком, а уже – в гости.
– Я бы в гости пришел, и познакомились бы поподробнее… Адресочек дайте…
Старуха внимательно разглядывает стоящие перед ней сапоги Скособоченного. Хорошие сапоги.
И снова – через заснеженную пустыню идет состав. В свете фар – вьюжное пятно снега и ветра, сугробы, сугробы…
Проводница со стаканом чая открывает дверь купе:
– Эй, кто чаю-то хотел? Здесь, что ли?
Все еще спят. Рудольф Иванович свешивается с верхней полки, берет чай.
– Спасибо. Большое спасибо.
– Да ладно.
Проводница уходит. Идет к печке, моет стаканы. В тамбуре приоткрыта дверь. Пассажиры просыпаются. Поезд замедляет ход.
– Ой, выйдите, пожалуйста, мне одеться нужно! – требует Людмила Игнатьевна.
Проснувшийся Скособоченный шарит рукой свои сапоги. Их нет. Старухи тоже нет. Зато на полу лежат растоптанные женские туфли со шнурочками.
– Сперла! Ну бабка! Сперла! – радостно заявляет Молодой.
– Как
