научные центры и заставят паять микрочипы или клонировать дальневосточных поселенцев. Последнее жизненно важно уже сейчас: китайцы (я думаю, они давно размножаются коллективно-бессознательным клонированием) захватывают числом и умением дальневосточные земли, ничуть не посягая на наши полезные ископаемые. Пока. И эти китайцы не держат под мышкой томик Конфуция, а руководствуются принципом: «Плодись и Заселяй». Так что чем быстрее закончатся эти полезные ископаемые, тем скорее то пойдёт нам на пользу.
Но пора в Европу. И здесь народ, зажатый с трёх сторон, пытается выжить в условиях чудовищного давления с хроническим безденежьем. С одной стороны давит государство, с другой – подпирает церковь, с третьей – кто-то иной не оставляет выбора. Государство не даёт спать спокойно, хочет взять своё, но говорит: «Отдай всё!». Церковь берёт своё, но хочет больше. Госчиновники уже давно не могут питаться молоком закона и самодовольно венчают пирамиду социально-пищевых цепей, основанных на потреблении массой «зелени». А обезумевшие попы, заходясь в религиозном экстазе, не могут поверить, что жить можно и по-божески. А те, иные, просто делают из толпы кровяную колбасу и продают её этой же самой толпе, руководствуясь законом «толпа – деньги – толпа». Но даже при всём этом народ считает, что живёт в Великодержавности, а Свобода – это иностранное слово, которое никак не переведут на русский.
– О чём ты думаешь? – спрашивает меня бармен, глядя, как я сосредоточенно смотрю на оседание пивной пены в бокале. – Никак, о свободе? Да брось. В империи как в империи. Если ты назвал свою страну сверхдержавой, ты уже автоматически подданный империи. Таковы законы глобальной политики.
И в самом деле, что это я себе голову ломаю законами о беззаконии? Но от всех этих перемещений туда-сюда по Евразийской ломаной линии возникает ощущение зажатости – Европой, Азией, толпой, государством, церковью, прочими, и начинаешь понимать, что всё это способствует твоему психическому разлиянию по бескрайним просторам, стремящимся к бесконечности, и неотвратимо ведёт к клаустрофобии. Одно спасение – мыслить! Да, надо быть мыслящим и думать, думать, думать. Думать по-новому и не о том, что раньше. Прошли те времена, когда человек мыслил одним вечером, а утром, идя на работу, или думал о всемирной душе, или был трезв. Сегодня думы другие, и утро набегает ускоренной съёмкой. Так о чём же я думаю, глядя на прыгнувшее в зенит светило? Разумеется, о том, о чём и должен: об институтах демократии, о либеральных ценностях, личных свободах и правах человека. Ну а о чём же я мечтаю в такие минуты? О мировом господстве!
Пассажиры вагона в сознательном молчании гляделись в заоконную Русь, а машинист электропоезда ровным, поставленным голосом вещал, что Россия полна божественного смысла, являющего собой царство Русской идеи – вечной, нетленной и пребывающей в своей лучезарной красоте.
Ах, вокзалы! Русские вокзалы! Как много в этих звуках… Сквозь навязчивые, ночные облака Москвы бессмысленно проглядывает
