очередь духу пришлось иметь дело с разумом, – что в большей степени относится к Адаму, и с чувствами – как с основной составляющей Евы. Разум и чувства первых людей непрерывно развивались и обогащались новыми знаниями и опытом, но до настоящего взросления им было ещё очень и очень далеко. Человеческому духу приходилось иметь дело с очень слабой, неопытной, неустойчивой, импульсивно развивающейся структурой – как в области мышления, так и в области чувств. Справляться со всем этим человеческому духу было очень сложно. Тяжело было и Мне.
– Почему, Господи?
– Потому что первое, что внушил людям их начинающий крепнуть разум, был страх ко Мне.
– Да как же можно Тебя бояться, я не понимаю?!
– Можно. Меня боятся даже многие современные люди, хотя со времён Адама и Евы вы заметно повзрослели. А уж тогда ими владел не просто страх передо Мной – они были в панике!
Детский разум первых людей, немного попривыкнув к бодрости и худо-бедно разобравшись с размерами и масштабами, всмотрелся в Меня пристально и внимательно, тут же искренне изумился, а, изумившись, испугался. «Если Бог настолько всемогущ, что смог легко создать и небо, и землю, и меня самого – что мешает Ему так же легко всё это удалить? Захочет – снова создаст, ведь это не представляет для Него никакого труда! А потом снова удалит. И так далее, и тому подобное», – вот какие сигналы транслировал духу разум первых людей.
Дух, естественно, сопротивлялся: приводил возражения, опираясь на Моё сострадание, Моё милосердие к людям, заботу о них. Тогда разум подключал к «работе» чувства: «Посмотрите сначала на себя, а потом на Него – и сравните. Да мы просто букашки по сравнению с Ним! Такие, например, как вон тот зелёный жучок, что ползёт по травинке. А ну-ка, возьми его… Ой, какой хорошенький!.. Ай, укусил! Брось, брось его немедленно! Ты только посмотри, какая мелкая зараза! Растопчи, растопчи его, гадкого!.. Так его, чтобы не кусался! Видишь, что происходит? Теперь убедился?.. Вот и мы для Него – такие же букашки!»
Окончательно запутавшись в сложностях и хитросплетениях собственного разума, покорно следующих за ним чувств и бурно реагирующих на всё ребяческих эмоций, – в том, что касалось познания и осмысления Меня, – первые люди проявляли полную растерянность. Не имея опыта и не понимая, как им со всем этим разобраться, они предпочли избегать Меня – то есть ограничить общение со Мною, уменьшить наше взаимодействие.
Я же всё более и более ощущал исходящие от них волны страха. И это – вместо Любви, которую Я жаждал познать вместе с ними! Сказать, что Я был глубоко разочарован – это значит не сказать ничего. Я плакал, глядя на них – так, как иногда плачу, глядя на вас сейчас. И – признаюсь в этом впервые – не только плакал.
– Как-то мне немного страшновато слушать о том, что было дальше.
– И ты
