высокого порядка.
Это было в первые дни нового, 2015 года. В загородной поездке я поскользнулась на льду и сильно ударилась спиной.
Первые дня три я еще ходила, а потом уже не могла. Мы вернулись в Москву, и я попыталась найти наш травмпункт. Я нашла его в Интернете, и там был телефон и приписка «Круглосуточно». Телефон круглосуточно молчал.
Я открыла в планшете сайт Первой Градской больницы, на территории которой находился травмпункт. Все перечисленные там телефоны тоже молчали, кроме секретаря главврача. Ее я и спросила, работает ли наш травмпункт. Она ответила, что работает, и уверенно продиктовала уже известный мне телефон.
Тогда я позвонила в регистратуру нашей поликлиники, надеясь, что там знают больше. Но на телефонном номере регистратуры теперь стоит автоинформатор, который только сообщает часы работы и адрес поликлиники. Нажав звездочку и какую-то цифру, я попала в неотложную помощь, и медики приехали! Они признались, что они терапевты и не могут знать, что у меня с позвоночником. Зато померили давление и сняли кардиограмму! Он них я наконец узнала, что травмпункт уже три года закрыт на ремонт, а теперь и ремонт остановлен из-за отсутствия денег. Куда мне податься – они не знали.
Это дало мне право снова позвонить секретарю главврача и строго спросить, куда обращаться с травмой позвоночника. Та подумала и сказала, что в отделение травматологии Первой Градской. Я спросила, в каком это корпусе. Секретарь занервничала и ответила, чтобы я звонила в справочную, а ей некогда. В справочной меня строго спросили, есть ли у меня направление? – Конечно, нет, откуда – и в справочной положили трубку.
Чтобы справиться с постоянной сильной болью, я обратилась к платному неврологу при Первой Градской больнице, и мне там помогли. Врач сказала мне, что когда боль немного утихнет, хорошо бы полечиться в реабилитационном центре бывшей Пятой Градской больницы.
Я снова позвонила в поликлинику, и мне удалось вызвать врача-невролога на дом. Врач пришла через 10 дней. Я сказала ей о реабилитационном центре, и она пообещала дать мне направление. Через несколько дней она позвонила и пригласила приехать за направлением. Потребовалось еще несколько дней, чтобы, опираясь на две палки для скандинавской ходьбы, я добралась до поликлиники и забрала направление.
Это было перед самыми новогодними праздниками. Страна готовилась к двухнедельному застою и безделью. Только в середине января я смогла собрать необходимые для госпитализации бумаги. А в последних числах января меня пригласили в больницу.
И началась череда маленьких чудес и знакомство с удивительным миром. Это оказалась больница Московского Патриархата. Город ее не финансирует. Это ведомственная больница, но на свободные места берут горожан и жителей Подмосковья и других областей.
Здесь можно наглядно видеть, что Церковь – это самостоятельная культура. Здесь другая идеология, другие отношения. Как бы кто-то это ни критиковал… Здесь есть духовные и социальные достижения.
Я помню эту больницу, когда она была Пятой Градской. Я была студенткой и навещала в этой больнице любимую тетушку, мамину сестру. У нее был туберкулёз. Теперь, спустя много лет, я нашла то место во дворе, где мы с ней сидели тогда на лавочке и разговаривали. И помню, о чем говорили…
Больницу вернули Церкви в 1992 году. Постепенно отремонтировали, и сейчас это очень комфортные для людей здания. Оборудование, мебель – все недорогое, но нигде ничего не сломано, не поцарапано. Лифты, сантехника, освещение – все всегда исправно и безупречно работает.
В этой больнице лучше понимают, что нужно людям, а что лишнее. Например, в палатах принципиально нет телевизоров – чтобы люди не ссорились и не нервничали из-за телеканалов и сериалов. Зато у каждой кровати – удобные наушники, и каждый, не мешая никому, слушает хорошую музыку, аудиокниги, а кто хочет – проповеди священника.
Санехника недорогая, но чистая и новая. Нет ни одного сорванного крана. В палатах нет привычных для больниц умывальников, они в туалете. Туалет на две палаты, там же душевая комната. Всё просторное, чтобы можно было заехать на инвалидной коляске…
Здесь другие понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо. Воскресная медсестра в коридоре повысила голос:
– Не могу же я на всех разорваться!
Многие выскочили в коридор посмотреть, кто это так разговаривает. Обычная для нашей жизни сентенция здесь вызвала удивление и возмущение.
Все лица красивые, все сотрудники добрые и спокойные. Зарплаты – меньше, чем в обычных больницах. Но люди работают много, охотно и легко.
Процедурная сестра сказала мне: – В нашей работе главное – любовь. Она же позволила
