нечего – с чем клиента довезли, с тем его сдавать положено. Что ж, вздохнули мы, акт по всем казенным правилам составили, цельных восемьдесят семь рублей (прописью) 96 копеек (цифрами) оформили. А ханыжку в накопитель поместили, где остальные пьяные и битые в очереди на лечение томились.
А у бабы вся морда исцарапана, один глаз подбит, а нос налево свернут. Это не считая других мелких повреждений, которые на ее насыщенно синюшной коже не сразу же заметишь.
И это всё в отключке. То бишь баба и в отключке-то была смертного греха страшнее, а уж когда она ни с того ни с сего прочухалась и с ходу рот раскрыла… а когда она еще и куролесить начала!
Я поначалу с ней и так и сяк, и даже по-хорошему, а ей всё едино мало. Ей-то мало было, но я к этому моменту уже настолько уработалась, что поразмыслила сперва, а затем просто-напросто взяла и вызвала милицию.
Гражданочка и разгуляться толком не успела, как ее из больницы пинками выписали. И в ближайшем отделении милиции прописали, причем крепко.
Настолько крепко, что два часа спустя «скорая» ее обратно в приемный покой доставила. И опять ее по акту сдали, только теперь нос у пациентки направо развернулся, а фонари сразу оба глаза радугами разукрасили. Ну и другие мелкие повреждения тоже ощутимо покрупнели.
Для того, кто не усвоил, повторю: расширением диагноза это называется. Что характерно, бабе впрок пошло, у ханыжки куражу заметно поубавилось.
Но только ненадолго, к сожалению, потому как пациентка снова в накопителе очухалась, заново она в общей очереди заскучала. И к тому же раньше заскучала, чем очухалась. И то ей не так, и это ей не этак, да и вообще имела она всех в виду в самых разных нецензурных позах – и притом настолько вычурных, что без милиции ни в жизнь не разберешься.
А разбираться тот же усиленный наряд приехал, но уже слегонца потрепанный. У одного рука забинтована, у второго ссадина на роже, а третий просто весь какой-то нервный. И все хором перед мной извиняются: не обессудьте, мол… недоработочка, мол, вышла… издержки производства…
Я им с порога:
– Знать я ничего не знаю и знать я не хочу, но лично я, – так я всем им вместо «здрасте» заявила, – вот я лично больше за себя не поручусь, если вы сейчас же эту хронь подоночную куда-нибудь не заберете!
А за всех ментов самый нервный отвечает:
– Так ведь и мы, – объясняет самый нервный, – мы ведь тоже за себя не очень-то ручаемся! У нас там после этой вашей с позволения сказать больной поголовно личному составу прививки надо делать. Тому от столбняка, этому, – нервный на перевязанного кивает, – от бешенства… а вот лично мне, например, мне уже никакая прививка не поможет…
Я им с дрожью в голосе:
– Мальчики, – чуть не плача я ментов прошу, – милые, – говорю, – будьте умницами, увезите вы ее куда подальше, что хотите там с ней сделайте, но мы ее, – это я так честно их предупреждаю, – мы ее обратно в больницу не возьмем!
Призадумались
