новобранцами. С той лишь разницей, что я проходил подготовку в учебной части семь с половиной месяцев, а Федор – три.
Командир нашей восьмой роты, капитан Черкасов, был для меня, деревенского мальчишки, недосягаемой величиной. Меня он, казалось, вообще не замечал, а хотелось, чтобы капитан задал несколько вопросов, и я бы рассказал, что окончил окружную снайперскую школу на «хорошо» и «отлично». И стреляю, наверное, получше, чем этот скрюченный Семен. Но ротный на меня внимания не обращал и, как показалось мне, был высокомерным мужиком.
Чем запомнился первый день на передовой? Минометным обстрелом, который, по словам Шишкина, немцы открывали при любом движении в наших траншеях. Мины с воем летели из-за холма и довольно точно накрывали траншею. Рота, восемь десятков бойцов, занимала полосу шириной с полкилометра – редкая цепочка с двумя станковыми и тремя ручными пулеметами. На «встречу» вновь прибывших немцы мин не пожалели. Выпустили сотни полторы и заткнулись, когда по ним ударили наши тяжелые минометы. Страху за эти полчаса я натерпелся вдоволь. Казалось, каждая мина летит в тебя. В нашей роте один боец был тяжело ранен, двое – легко.
Легко – так объяснил Шишкин. Но с этим словом я был не согласен. Бойцов вели под руки санитары, и были они сплошь в крови. Пятна выступали сквозь повязки, гимнастерки. У одного, словно овечьими ножницами, было изорвано в лохмотья голенище кирзового сапога. Он коротко и бессвязно вскрикивал. Что-то вроде «мама, больно!». Тяжелого пронесли на самодельных носилках. Он молчал, и рука свешивалась вниз. Ее поправляли, но рука упрямо сползала.
Я узнал, что такое «лисья нора». Узкая щель, вырытая в передней стенке окопа и углубленная ниже дна. Говорили, что она дает шанс выжить, даже если мина упадет в окоп. В этом я сомневался. Если мелкая, калибра 50 миллиметров, то, может, и выживешь. А восьмидесятимиллиметровка, пожалуй, с землей смешает. Но надеяться на что-то хотелось.
Где-то севернее катилось на запад наступление, начатое на Курской дуге. Основная часть войск была переброшена туда. Поэтому такой редкой была наша цепь, один солдат или сержант на пять-семь метров. Правда, боеприпасами мы были обеспечены хорошо. От прежнего хозяина окопа мне досталась цинковая коробка, где россыпью и в картонных просмоленных пачках лежали штук сто пятьдесят патронов и две гранаты РГД-42. Еще сотню с лишним патронов и четыре таких же гранаты мне выдали позавчера утром. Я взял бы и больше, но на меня навьючили две коробки с пулеметными лентами, которые за два дня так оттянули руки, что пальцы сгибались.
Часов в одиннадцать принесли сразу завтрак и обед, уже по фронтовой норме. Наваристый суп с макаронами, пшенную кашу со свининой, чай, сахар и хлеб. Голод меня не отпускал. Я съел все. Снова потянуло на сон, но Шишкин приказал мне занять пост и указал ориентиры. Слева подбитый танк, справа – большой пучок смятой в кучу колючей проволоки и обломков кольев.
– Следи внимательно. Если немцы в своей
