И мы, антарианы, собирались изучить этот феномен, добраться, долететь до него на звездолётах с варп-двигателем…, но другое, другое заслонило это намерение. И потому вы знаете, наступила милитаризация. И это ожидание войны…»
Диана и Джэбе, как и антарианы, интуитивно ли, ведомые ли придыханием войны, предчувствовали, что неведомый, таинственный враг силой, научным потенциалом, технико-технологической мощью, развитием достиг шкалы, уровня цивилизации третьего типа. И потому стоило, ещё, как стоило, готовиться тщательно, усиленно.
– В тот час, во время конфликта на той планете Вас там не было, Вы были рядом со мной, я учился у Вас…
– Да, в тот час во время конфликта звездолёт нашего отряда находился на орбите Земли. Но через час после первой единственной трагедии в космосе звёздная система Лиандара передавала всем антарианским звездолётам во Вселенной о случившемся посредством революционной разработки в области коммуникаций, что есть связь гравитационным полем, и скорость её в сотни биллионов раз превышает скорость света, скорость электромагнитных волн. Я был непосредственно на Земле, из звездолёта классической связью посредством электромагнитных волн передо мной сначала представилось голограммное парио, а затем последовал повтор той трагедии в режиме пять Д телеприсутствия. Мы готовы были немедленно отправиться в родную Галактику Фирэтан, в родную звёздную систему Лиандар. Но последовал приказ, быть до конца, до окончания миссии. Так и получилось, и потому вы здесь – Джэбе и Диана…
8
Он проснулся от неведомого ли сна, в котором ему что-то приснилось, но что, не вспомнить, но жизнь ли пробежалась перед ним. Или он не просыпается, он умер, и он уже где-то там, где живут духи умерших…
Но где, же, он? Да и вроде бы местность знакомая, что-то такое видел…
О, да это же степь!
Степь пробуждалась, избавляя небо от темени, что облекалось в лазурный цвет. И вот ожили звуки, знакомые звуки. То был не звон, треск кузнечиков, а где-то вблизи с шумом вспорхнула ранняя птица, а затем и стрекозы стрёкот под первыми лучами ярко багрового солнца над горизонтом от кругло покатых сопок. И преображение изумрудной зелени, сквозь которую обнажалась ярким переливом, как звёзды в небе, гирлянды степных цветов, первозданной свежестью источая дурманящий запах. Да, до боли знакомая степь пробуждалась…
На нём была чужая одежда, этого он не сразу заметил: футболка зелёного цвета, как и травы степи, и шорты тёмно-синего цвета. Но ведь шорты он никогда в жизни не надевал, потому что его тощие болезненные ноги будто с дряблой кожей никак не отдавали здоровьем, этакой спортивностью. И потому ноги свои не стал рассматривать, вновь испытывая ту самую брезгливость к себе, что непроизвольно врезалось в его сознание во время болезней, непрекращающихся болезней. Чего смотреть то…, а вот то, что увидел он на горизонте, стоило видеть, увидеть…
То шла, можно сказать, грациозностью
