Извинись, кому говорю!» В какой-то момент ты здаёшся. Да и вправду, чего это я? Она мне жизнь спасла, а я веду себя, как последний засранец!
Из ванны я выходил очень медленно в надежде, что голос внутри меня передумает, но нет! Мои поиски увенчались полным провалом. Я устало опустился на диван, даже не заметил сидящую рядом Нику. Решил спросить у неё:
– Ты случайно не знаешь где Ната?
Она, молча, указала куда-то пальцем. Я повернулся в ту сторону, куда указывала Ника, мои глаза наткнулись на балконную дверь. У самого порога я перецепился через мирно спящего панка Игоря.
– Твою мать! – тихо выругался я.
Ната стояла на балконе, обхватив себя руками, она вздрагивала от порывов прохладного ветра. Я стал рядом с ней, она отвернулась.
– Прости, – тихо сказал я.
– Сама виновата, – так же тихо сказала она.
– Ты хотела, как лучше…
– А получилось, как всегда, – перебила она меня.
Мы вернулись внутрь. Расположились в одной из комнат. Ната включила музыку, она заиграла ненавязчиво. Музыка, которая вырвалась, из колонок была мне не знакома. Акустическая гитара, спокойный голос, мелодия ласкала слух и душу.
Мы с Натой сидели на полу, что-то друг другу рассказывали, в основном весёлые истории из беззаботного прошлого. Из того времени, когда всё действительно было хорошо.
– У тебя есть какие-нибудь привычки из детства? – спросила Ната.
– Если хочу побыть один, залажу в ванну, с детства так делаю, – честно ответил я, вспомнив последние двое суток. – А у тебя?
– У меня есть совсем ещё детская привычка спать с игрушками, просто ничего не могу с собой поделать! – рассмеялась Ната. – Чего ты боишься больше всего на свете?
Я мысленно повторил вопрос и задумался, но тут, же опомнившись, ответил:
– Смерти.
– А я змей. Смерти я не боюсь, потому что все мы рано или поздно умрём.
Эта мысль задержалась в моей голове, я задумался. Она, конечно, была права, но для меня это было глупо. Смерть казалась мне чем-то неземным, что-то чего не существует… Чем-то, чего действительно следует бояться.
Спорить сил не было. До конца не зажившая рана давала о себе знать слабой пульсацией, будто стук сердца. Значит действие целительного алкоголя проходило.
– Хотя, – продолжила Ната, – не боясь смерти, люди начинают меньше ценить жизнь. Наверное, где-то так.
Я пожал плечами.
Ната легла на мои вытянутые ноги. Даже через ткань джинсов я чувствовал тепло её тела. Не удержавшись, я погладил её по волосам. Они оказались мягкими, как шелк.
– Ты быстро привязываешься к людям? – тут на откровения потянуло меня. Господи, что я несу? Я несу чушь и пытаюсь ее не расплескать… Потому, что хороша только полная чушь.
Ната тяжело вздохнула:
– К сожалению да. А жизнь всегда берёт меня и лицом в счастье – в счастье! Меня это дико раздражает, но я ничего не могу с собой
