двойственные чувства. Он очень обрадовался, увидев эту молодую женщину, с которой его связывали кое-какие воспоминания – отчасти романтические, отчасти драматические. Но и огорчился, узнав, что она уезжает, и уезжает, кажется, уже сегодня.
Миновал почти год с момента их последней встречи, а он – и тут не следовало обманывать себя – все еще не мог ее забыть, все еще думал о ней. Возможно, он думал о ней даже чаще, чем следовало бы думать об особе противоположного пола, с которой когда-то свела жизнь, к которой он сразу – ну, или почти сразу – проникся симпатией, но дальнейшие отношения с которой могли бы привести, как ему казалось, к негативным последствиям. Он ведь давно не мальчик, сам прошел через развод. И он не верит ни капельки в то, что лица противоположного пола, симпатизирующие друг другу, и даже более того, могут остановиться у какой-то черты. Что они способны сохранить теплые дружеские отношения, не переходя через грань флирта – непосредственно к физической близости. В это он решительно не верил. Да и не было у него ни времени, ни возможностей заводить длительные романы, поскольку сейчас, на данном витке его жизни, его карьеры, львиную долю времени отнимает служба.
Но это, опять же, его мысли, его соображения. Похоже на то, что он слишком хорошего мнения о себе (в данном конкретном случае). Очень даже может быть, особенно если учесть сегодняшнюю прохладную реакцию, что Светлана и не думала ни о каком серьезном романе с ним. И что это он сам ошибочно принял ее благожелательное к себе отношение за нечто большее; в действительности же у нее совсем другие планы, другие интересы и предпочтения.
«И все же жаль, что она уезжает, – подумал он. – Не ожидал ты, брат, еще раз увидеть Светлану Анохину… А теперь вот жалеешь, что не удастся даже толком с ней поговорить».
Увидев вышедшую из дверей служебной гостиницы девушку, он пружинисто поднялся и направился к ней. Анохина была одета в деловой светло-серый брючный костюм, под пиджачком – белоснежная блузка. Под мышкой она держала папку из светлой кожи, с плеча свисала дамская сумочка. Высветленные волосы высушены, приведены в порядок, аккуратно уложены в каре. На загорелых точеных ножках туфельки на среднем каблуке. Выглядела она немного уставшей и какой-то невеселой. На лице, чуть тронутом косметикой, все то же чуточку отстраненное выражение. Посмотрев на подошедшего спецслужбиста, она сухо сказала:
– Я только что сдала номер горничной, ключ оставила на вахте. Извините, что задержала и доставила вам неудобства. Ну, вот и все, собственно…
Из ее сумочки донесся звук рингтона.
– Минутку, – сказала она, доставая из сумочки сотовый телефон. – Извините, мне надо ответить.
В следующее мгновение послышался звук второго мобильника – это звонили уже Волкову.
Глянув на дисплей – «номер не определился», – он все же счел нужным ответить на вызов.
– Волков на связи, – сказал он, отойдя чуть в сторону, чтобы не мешать Анохиной общаться с кем-то по телефону. – Слушаю вас.
В трубке прозвучал знакомый еще по прошлой командировке в Кавминводы голос:
– Алексей
