Очень многие из нас действительно серьезно относятся к тем, кто приходит к нам со своими духовными нуждами. Да и заинтересованность, если честно, тоже, разумеется, есть: так ведь хочется видеть плоды своего служения, хоть малые, хоть скромные самые… А их трудно увидеть, если не будет этих бесед, этого общения, этой совместной и единой, насколько возможно, со своей паствой жизни.
Сети «правил», «разрешений» и «запретов»
«Православие – религия запретов»… С таким мнением сталкиваться приходится то и дело: человеку внешнему, ничего не понимающему в церковной жизни, в христианстве как таковом, все представляется не чем иным, как совершенно неоправданными, иногда смешными, иногда неразумными, а иногда прямо-таки изуверскими запретами. Женщине не следует заходить в храм без платка и в брюках – смешно! Постом запрещается вкушение скоромной пищи – разве же это не глупость: вредно ведь! Нельзя вступать в брак столько раз, сколько хочется, нельзя изменять супругу или супруге, даже если полюбил кого-то другого, – изуверство ведь, надругательство над любовью!
И вот о чем не могу не сказать: как бы ни возмущалось мое сердце, когда я слышу подобные речи, я понимаю, отдаю себе отчет в том, что в них заключено рациональное зерно, по-своему они очень логичны и разумны. То есть в каком-то смысле я с ними согласен.
Нет, я не считаю, что традиции ничего не значат и можно ходить в храм в чем угодно – хоть в штанах, хоть в шортах, хоть вообще без штанов. И не думаю, что пост – пережиток, с которым следует скорее расстаться. И почему личная жизнь человека должна предполагать не только следование за неожиданно возникающими импульсами и эмоциями, но и ответственность, и хранение целомудрия, я понимаю очень хорошо.
Но вот именно в этом-то все и дело: я понимаю, а они нет! И я знаю, почему не должен чего-то делать, а что-то, наоборот, должен, а они не знают, потому и удивляются, возмущаются, смеются. Мне ясен смысл заповеди, говорящей «не вкушай», а тем паче «не укради» и «не убий», я отдаю себе отчет, почему все это плохо. Это не только нехорошо по отношению к другим людям или ко мне самому, но, что гораздо важнее и страшнее, поступая вопреки заповеданному Богом, я становлюсь чужд Ему, оказываюсь перед пропастью, которая отделяет меня от Него, или стеной, заслонившей Его от меня.
И я совершенно не воспринимаю заповеди с частицей «не» в качестве запретов, как не воспринимаю подобным образом и другие такого же рода «не». Разве спортсмен не отказывается в период подготовки к очередным соревнованиям от вредной для него пищи, разве не подчиняет свою жизнь строгому распорядку, не становится до определенной степени аскетом? И делает он все это не потому, что тренер говорит ему: «Запрещаю!», а потому, что знает по опыту: если не придерживаться этих правил, то придешь к финишу позже всех, команду подведешь, схватку проиграешь. А если слушается первоначально тренера, подчиняется ему, то вышеуказанный опыт быстро приходит и все становится в его сознании на свои места. Запрет становится
