style="font-size:15px;"> Я отрицательно качаю головой.
– Я только слышала их.
– Сегодня ночью было нападение почти на все семьи нашего прихода. Поэтому я звонил твоему папе, хотел убедиться в том, что вы в порядке. Ведь вы живёте далеко от города, дальше всех, я надеялся, что успею вас предупредить, и вы сможете уехать, скрыться.
– Но почему мы не можем пойти в полицию? – спрашиваю я. И я даже не сразу понимаю, что он говорит: почти все люди, которых я знаю, мертвы.
– Полиция подожгла церковь.
– Что?!
Я даже не могу себе представить, что кто-то может поджечь наш храм Иоанна Богослова. Ведь когда входишь в храм, с его белыми стенами, с его сводчатыми потолками, – ощущаешь покой и красоту, густой запах ладана. И святые смотрят на тебя с икон. Все эти иконы… Неужели они сгорели? Я в ужасе. Два места в мире, о которых я думала, что они не изменятся никогда, – дом и храм – больше не существуют.
Мистер Лиакос шмыгает носом, и я вижу, что его глаза блестят от слёз. Церковь – это его мир. Он вместе с семьёй бывает на каждой службе.
– А ваша семья как, в порядке? – спрашиваю я.
Он просто трясёт головой. Он очень внимательно смотрит на дорогу, и я не уверена, что он сам верит в то, что произошло.
– Дэниел в Австрии, в университетской поездке, – спустя какое-то время говорит он. Его голос еле слышен. – Он, должно быть, в порядке. Я пока не связывался с ним. И я даже не знаю, что сказать, когда позвоню.
Я представляю себе Дэниела далеко, в чужой стране, как он узнаёт, что его мамы больше нет, и теперь он – единственный ребёнок.
И я теперь единственный ребёнок. Сирота. Чувствую, как сжимается горло и глаза опять наполняются слезами. Какие последние слова я сказала Кейт и Оливии? Я даже не помню.
– Прекратите свинячить в ванной, мне нужно почистить зубы!
Я просто ужасный человек. Прячу лицо в ладони.
Мы всё едем и едем, и я засыпаю в слезах. Когда я просыпаюсь, во рту у меня какой-то очень гадкий привкус, и шея затекла от того, что во сне я опиралась на деревянную панель грузовичка. За окном светло, утро, 7:22. Наша машина останавливается. А, так вот почему я проснулась. Поднимаю голову и неуверенно оглядываюсь. Мы на парковке возле Макдоналдса.
– Нам нужно поесть и сходить в туалет, – говорит мистер Лиакос. – Голодная?
– Да, – отвечаю. И мне и вправду срочно нужно в туалет. Я разворачиваю одеяло, отстёгиваю ремень безопасности. Я выгляжу просто ужасно. Моё белое платье всё мятое, в пятнах, волосы растрёпаны, я босиком.
И тут я впервые замечаю, что мистер Лиакос тоже выглядит совсем неважно. На нём стихарь поверх подрясника, но с разорванной горловиной и какие-то тёмные пятна на боку. Глаза у него красные, с тёмными кругами вокруг. Он пахнет ладаном и костром одновременно.
Мы некоторое время смотрим друг на друга, и мистер Лиакос говорит:
– Думаю, они вызовут полицию, если увидят нас в таком виде.
– Наверное, –
