ствол прямо ему в лицо. Другой человек вошел в комнату и присел над распростертой матерью.
Много позже Свят не понимал, откуда у него, семилетнего, взялось столько сил, хитрости, фантазии… Отчетливо вспомнив, что кошки, когда они хотят от кого-то убежать, бросаются не назад, а вперед, прямо под ноги человеку, он проделал то же самое: обеими руками толкнул дверной косяк, перевернулся и быстро покатился по ковру, кувыркаясь, как он любил делать на радость матери.
Перевалив через середину комнаты, Свят понял, что на какое-то очень короткое время оказался в безопасности, так как человек-месяц не мог выстрелить, опасаясь попасть в своего товарища. Свят вкатился в кухню, вскочил на ноги, увидел перед глазами гору очищенной картошки с воткнутым в ее вершину ножом…
Тут же ему стало ясно, что теперь он совершенно беззащитен, хорошо виден в свете керосиновой лампы, и Свят, как это было в каком-то кино, наотмашь ударил по лампе, столкнув ее со стола.
Последствия были самыми неожиданными, а света стало неизмеримо больше, так как керосин вылился, и лампа покатилась по полу, разворачивая за собой широкую ленту огня.
Свят спрятался под стол: так это должно было выглядеть со стороны. Из комнаты донесся басовитый хохот взрослого, но мальчишка уже знал, что спасен. Под столом был лаз в маленький погребок, и пока ноги убийцы, переступая через пламя, победоносно приближались, Свят нащупал на полу кольцо. Из-под крышки подул холодный ветер, запахло плесенью.
Теперь Свят был под домом, он хорошо знал дорогу, поскольку часто играл в этих таинственных местах. Сам погребок, где хранилось варенье, был ниже по лестнице, глубже, а эта комната служила подвалом дома, откуда, между прочим, наружу вело окно, через которое лазила кошка.
Вскоре Свят оказался во дворе, он быстро добежал до калитки и вырвался на улицу. Уже через колышки забора увидел, что окно кухни мерцает дрожащим розовым светом: это горел керосин.
Свят побежал что было мочи. Он миновал машину, стоявшую чуть ниже по улице. Лишь пробежав еще несколько шахтерских домов, где в окнах мерцали лампы и свечи, понял, что надо было запомнить номер машины, остановился, развернулся, но возвращаться не стал: страх приказывал бежать отсюда как можно дальше. То, что он увидел вдали на пригорке, заставило его вскрикнуть. Окно кухни трепетало пламенем: это горела розовая занавеска. Два других окна – спальни и большой комнаты – часто мерцали, будто за ними зажглись новогодние елки.
В конце улицы раздался крик:
– Пожар! Пожар!
Тут же заработала машина и, теперь уже не скрываясь, а шаря зоркими лучами фар по воротам дворов, быстро поехала вниз. Свят метнулся к забору, открыл чью-то калитку, спрятался за нею. Машина пронеслась мимо, за стеклом мелькнул серповидный профиль человека-месяца: его губы были плотно сжаты, глаза устремлены на дорогу. Второй человек сидел сзади и увязывал какой-то мешок. Свят понял, что убийцы успели что-то вытащить из горящего дома.
Хлопнула дверь.
–
