любительский. Отчего был – есть, если поискать… Если пленка не осыпалась. Десятиклассник Дима Шубин с первоклашкой, своей соседкой Оленькой, на плечах… Идет осторожно, прежде ему не приходилось носить на плечах маленьких девочек, зато Оленька облюбовала его плечи уверенно и уютно, ей очень нравится плыть вот так над толпой, в центре общего внимания, и, довольная, она звонит что есть силы в медный колокольчик…
Маслины были черные, блестящие и одинаковые, и почему-то напоминали о первомайской демонстрации. Есть не хотелось.
– Ешь. Хочешь вина?
Она разлила «Монастырскую избу» в две чайных чашки. Он выпил, не почувствовав вкуса. И послушно стал жевать.
Во всем доме было тихо. В мире было тихо. Из комнаты сына не доносилось ни звука.
– Знаешь, – Ольга закурила, – мне даже не верится, что все это закончится.
Она явно ждала ответа, и потому он отозвался:
– Мне тоже не верится. Мне эти очереди уже снятся.
– Я не про это. Когда мы переедем и устроимся…
Дима вздохнул. О переезде думалось плохо. Вообще не думалось. Наверное, из чувства самосохранения.
– И ты устроишься, – сказала Ольга. – Ты же талантливый человек!
Он поморщился. «Талантливый» звучало в ее устах как упрек. «Ты талантливый человек, так почему ты не смог, не стал, не попытался…»
Он продолжал жевать – через силу; Ольга тоже жевала. Когда занят рот – молчание проще оправдать…
Потом бутерброд закончился. И не было никакого желания надкусывать следующий; Дима перевел взгляд на фотографию десятиклассника с малышкой на плечах.
Малышка радовалась жизни.
Бантики, белые бантики, море детских голов, родители с фотоаппаратами «Смена», песенка «Чему учат в школе», и вереница учеников, втягивающаяся в распахнутые двери…
– Мне иногда хочется туда, – шепотом сказал Дима.
Он покривил душой. В последнее время ему ВСЕГДА хотелось вернуться. В сорок лет он начал жить воспоминаниями. Что это, преждевременная старость?
– Куда тебе хочется? – чуть насмешливо спросила Ольга. – В Штаты?
– Нет, – Дима кивнул на фотографию. – Не в Штаты… Вернее даже, не туда, а в тогда.
– Ностальгия? – на этот раз насмешка в ее голосе и не думала прятаться.
По столбику свечки скатывались прозрачные капли. Скапывали на майонезную баночку.
– Просто мне кажется, – сказал Дима, будто оправдываясь, – что тогда было хорошо.
– А теперь плохо?
Я кажусь ей смешным, подумал Дима. Я кажусь ей нытиком, который сидит посреди цветущего луга и плачет по своему потерянному болоту… Даже нет. Я кажусь ей слепым посреди супермаркета. Когда вокруг полным-полно ярких этикеток, а я бормочу что-то про опустевшие полки…
Кто-то прошел под окном. Тишина; далекие пьяные голоса. Снова тихо.
Ольга допила свою чашку до дна; долила остатки вина из бутылки:
– Как
