охотников тоже уперся в него долгим бесстрастным взглядом. Хэдхантер чуть прищурился. И не понять, о чем думает. Странное у них пошло собеседование. Без слов.
Секунды уходили одна за другой. Дурацкая, никчемная игра в глядели!
– Если я не подхожу, так и скажите, – не выдержал Борис.
Чего молчать-то? Зачем зря тянуть жилы и время?
Охотник пожал плечами:
– Чего вы хотите, Борис Евгеньевич?
– От вас – уже ничего.
Потому что вряд ли вас все еще интересует неперспективная кандидатура.
– Чего вы хотите от этой жизни?
Борис усмехнулся.
– Разве я не ясно выразился? Хочу вырваться из этой дыры, – он мотнул головой в сторону окна. Окно в кабинете, как и в приемной, было открыто нараспашку, и слабый ветерок поигрывал грязными занавесками.
Вновь повисла тягостная пауза. От него ждут более развернутого ответа? Ладно…
– Хочу пожить по-человечески, – зло выплюнул Борис. – Хочу перебраться из Хутора в большой и богатый город. Хочу побывать в колизее и увидеть вживую гладиаторские бои. Хочу сам владеть тресами, а не вздрагивать от мысли о том, что когда-нибудь окажусь в их числе. Разве я многого хочу?
– Вообще-то немало, – криво усмехнулся взводный хэдов. – Не всякий этого достоин.
Борису захотелось его убить. Прямо здесь, прямо сейчас. Но нельзя. Убийство хэдхантера – тягчайшее из преступлений.
Вся экономика страны держится на рабском труде и покушение на того, кто поставляет рабов, расценивается как покушение на основу основ действующего строя. За такое сразу, без суда и следствия, отправляют в тресы. Безрадостная альтернатива смертной казни. В условиях нарастающего дефицита трудовых ресурсов преступников не умерщвляют, им находят более разумное применение.
Пауза затягивалась. С лица хэдхантера не сходило насмешливое выражение. Все ясно. Работодатели с такими лицами не подписывают контракты. Ловить здесь больше нечего, а унижаться не хотелось.
Борис чувствовал себя паршивее некуда. Так бывает всегда, когда изольешь душу тому, кому на самом деле нет до тебя никакого дела. И когда рассыпаются в ничто радужные надежды.
– Всего хорошего, – процедил Борис. – Удачной охоты…
Мать твою через колено!
Он поднялся со стула. Повернулся к двери. Стараясь не сутулиться, прошел мимо застывшей у косяка долговязой фигуры в пятнистой форме. Мысленно матерясь, потянулся к ручке. Ладно, кому-то ведь надо защищать Хуторские поля от набегов диких. Пока Хутор не загнулся окончательно. Ну а потом…
– Стоять!
На этот раз голос взводного, оставшегося сидеть за столом, был строг и сух. И без всяких там нарочито-вежливых «вы».
Ну и к чему бы это?
Борис остановился. Обернулся.
На столе, рядом с его досье, лежали две стопки листов, испещренных мелким текстом и прошитых по краю. На
