но фортуна пока на его стороне. Тетрадь с его почерком не подписана. И теперь настало время для твоей работы, – он знал, что на другом конце Боря ловит каждый его шорох. – Я домой спать, а ты дуй в школу и выясни, чьи это письмена. Понял? Повтори.
– Есть! Товарищ старший лейтенант.
У Бориса сон как рукой сняло. Такой удачи он не ожидал. Он в доску разобьётся для Потапа и выяснит, кто сдал не подписанную тетрадь.
– Понял. Выхожу. Все сделаю в лучшем виде.
Борис через пять минут шагал по мокрому асфальту на работу. Так быстро он ещё ни разу не собирался, словно ошпаренный.
Утром небо разразилось молнией, вдали громыхал гром, голову поливало дождём, как из лейки. Поглощённый мыслями о работе, он бодро встретил рассвет, не замечая ни сырого холода, ни пара изо рта.
За последнее время у Бориса появилась, ему неведомая, черта характера, такая как многогранность, о которой он и не подозревал.
Его доброе от природы лицо мгновенно перевоплощалось в зависимости от того с кем он общался, и чего добивался. При встрече с друзьями оно светилось добротой, вселяло страх преступникам, выражало злость врагам, мог скрыть эмоции за маской безразличия, как талантливый мим.
Борис предпочитал проводить опросы сам, потому что наблюдательность, умение по мимике видеть невидимое, – досталась ему от природы, а его интуиция балансировала на грани ясновидения. Проще говоря, он задницей чуял ложь, и внутренним чутьём определял причастность человека к преступлению.
Карие глаза, как буравчики насквозь сканировали собеседников, которые с лёгкостью расставались с секретами, доверив их неоперившемуся и энергичному следователю. Гипнотизируя людей, он добивался признаний. Как ему это удавалось, он объяснить не мог.
Присущий, не в патологической форме, перфекционизм принимал ошибочность его собственных взглядов. Жизнь для Бориса была не только «чёрное и белое», он наслаждался радугой жизни, хотя некоторых оттенков, как дальтоник, не замечал. Работу оперуполномоченным он воспринимал в красном цвете. Она казалась ему хуже, чем есть на самом деле, раздражала как быка, но, сколько бы он не искал другую работу, более идеальную, то вряд ли бы нашёл. Он боролся с собственным я, даже при выборе девушек. Не каждая подходила под его суждение о любви – «либо все, либо ничего». Вероятнее всего Борис прожил бы жизнь в одиночестве, не найдя идеальных отношений, до тех пор пока не понял бы, что слово «достаточно» часто означает именно это.
Люди для Кабанова были тем инструментом, на котором он оттачивал на допросах мастерство оперативника. Каждый раз, расследуя новое дело, он понимал, что ему не хватает знаний по психологии.
Как-то в разговоре с врачом психиатром по делу о Мстителе, он услышал о существовании методики манипулирования психическим сознанием человека. Экспериментатор по натуре он допускал применение сомнительных методик на людях, чтобы воочию видеть результат. И все же
