выбились непослушные темные пряди, свисала на плечо, домашние шорты задрались, обнажая тощие белые ноги, а взгляд темно-карих глаз был испытующим и озорным.
– Проходи, угощайся, чувствуй себя, как дома, – проговорила я, водрузив на стол рядом с плитой две разномастные кружки, и, ухватившись за ручку эмалированного чайника, тут же отдернула руку. – Горячая, собака! – вырвалось у меня.
– А теперь то же самое, но на английском, американочка, – прочавкала Наташка.
– На английском это не имеет смысла, – обхватив ручку чайника прихваткой, констатировала я с видом декана иняза. – Если я обзову чайник хот-догом, на меня будут смотреть, как на девочку с Урала.
– Ты и так девочка с Урала, – принимаясь за второй бутерброд, напомнила подруга.
– Иди в баню, – уныло пробубнила я.
– Чеснокова, ты чего такая дёрганая? – спросила Наташка, качая головой и сочувственно посматривая на меня.
– Кажется, у меня развивается предполетный синдром.
Я поставила кружки с чаем на стол и уселась на соседний с наташкиным табурет.
– Лишь бы не Стокгольмский, – невозмутимо заявила та. – Хотя сейчас это топчик, – мечтательно добавила.
– Что ты несёшь? – нахмурив брови, спросила я.
– Я, вообще-то, тебя отвлечь хочу, – хохотнула эта ненормальная. – Не грузись, Чеснокова, все будет вэри гуд! Прилетишь, освоишься и закадришь в новой школе какого-нибудь квотербека. Ты у нас девка симпотная, не то, что я. На твоём месте я бы так и сделала.
– Какого квотербека? – задрав на затылок брови, спросила ее. – С моей-то маман мне только и остаётся, что кадрить… справочник по английской пунктуации.
– Ну тут… даааа, зная тёть Юлю, – она понимающе кивнула, приступив к поеданию очередного бутерброда, – если только студент Гарварда какой попадется… или сын президента.
– Гарвард находится совсем в другом штате, а сыновьям их президента, наверное, уже лет восемьдесят на двоих, – и теперь я включила училку современной истории.
– Вот отстой, – пробормотала Наташка. – Ну ничего, зато мир посмотришь… с высоты десяти тысяч километров, – и принялась нагло смеяться надо мной.
– Спасибо за экстренную психологическую помощь. Теперь я точно не боюсь перелета, – прищурившись и растянув губы в подобии улыбки, прокомментировала ее дурацкий подкол.
С бутербродами и чаем было покончено, и мы с подругой перекочевали в мою спальню, чтобы заняться воплощением в жизнь первого завета Юлии Ильиничны.
Шкаф у меня, как у любой семнадцатилетней девчонки, ломился от количества шмоток, но надеть, само собой, было совершенно нечего. Оставалось надеяться, что я со своим стилем примерной девочки, который периодически сменял образ «колхоз – дело добровольное», не буду выглядеть вороной – альбиносом среди толпы учащихся старшей школы Ньюпорта.
Если бы
