с кровати.
Она вернулась к окну с жалюзями, которые напоминали о приёмном отделении в старой больнице, дёрнула за шнурок, и жалюзи со свистом раздвинулись, обнажив неровную, в пятнах серого и иссиня-чёрного, темноту.
Алиса не увидела ничего, кроме своего отражения.
Зашипели воздуховоды. Затем их долгий искусственный вздох сменился отрывистым скрежетом, металл об металл. Кто-то прочистил отверстое оцинкованное горло, заработали невидимые электрические машины, и в комнату проник холод. Алиса обхватила себя за плечи и задрожала. Этот холод – он будет преследовать всю неделю.
Она зашла в ванную и заперла за собой дверь, спрятавшись от механического сквозняка, от пасмурных сумерек в окне. Странный свет – мягкий, обволакивающий, не имеющий источника – окрашивал тесную ванную в призрачную синеву. Алиса склонилась над раковиной и открутила до упора поблёскивающий вентиль крана. Глубоко в стенах что-то заклокотало. Алису трясло. Она подумала – теперь, наверное, всю неделю будет так холодно, где бы она ни находилась, – и подставила руки под струю воды.
Из-за тёмной стены послышались чьи-то шаги – тонкие перегородки почти не останавливали звук, и тяжёлый ритмичный топот, как во время неуклюжего танца, бесцеремонно пробивался из соседнего номера, подтверждая то, что в гостинице ещё остались люди, обречённые на ожидание парома так же, как и она сама.
Алиса успокоилась. Холод, просочившийся под кожу, таял в горячей воде. Она вспомнила свой последний танец. Играла не слишком подходящая нервная музыка, из-за чего танец, начавшийся как неумелый вальс, превратился под конец в грубое топтание, подобное которому доносилось сейчас из соседнего номера.
Алиса вздрогнула и отдёрнула руки. Вода из-под крана, ещё мгновение назад приятно топившая разлившийся по телу холод, обжигала. Она потёрла кисти, залечивая невольные раны, и посмотрела на своё отражение в высоком зеркале на стене.
Потолочная лампа не горела, и Алису должна была с головой окутывать темнота, но синий свет ещё струился из стен, осторожно подчёркивая привычные предметы – прозрачную дверцу кабинки душа, раковину, зеркало, изогнутый кран. Из-за этого обманчивого освещения всё вокруг казалось другим, не таким, как прежде, словно в самых обыденных вещах, на которые часто не обращаешь внимания, неожиданно открывалось иное измерение, новая сторона.
На мгновение Алиса не узнала себя в зеркале. Но холодный ужас, сжавший сердце, быстро отступил. Она снова услышала ритмичный топот из-за стены, почувствовала, как ноют обожжённые кисти, и как неумолимо возвращается холод.
Она выглядела уставшей, хотя проснулась несколько часов назад. Любимая розовая помада потускнела на неверном свету, и губы стали бесцветными, как от сильного волнения, когда не можешь выдавить из себя ни слова. Волосы ещё на пристани растрепал бесцеремонный ветер. Алиса потянулась к расчёске на полочке, но остановилась.
Глаза.
Глубокие,
