историческим событиям, показывая свое восхищение, как и, напротив, возмущение. Постулирование концепции исторического развития как фундаментального основания изучения истории делается крайне редко (например, у Шри Ауробиндо). Обычно авторы скрытно или, редко, явно считают, что «история происходит», у нее не может быть цели.
В данной работе эти виды исторических исследований не используются или используются как вспомогательные. В основу кладется идея, что «история производится», т. е. она субъектна. Можно положить, что субъектом является общественное сознание. Если эта идея принимается, то историю СССР можно рассматривать как сознательно поставленный эксперимент гигантского масштаба и сложности. Те, кто ставил этот эксперимент, прекрасно знали, на что они идут, какую историческую проблему они хотят решить. Личных стремлений к богатству и славе у них не было – они понимали объективную необходимость их действий. Понятно, что неудачи, различные повороты хода эксперимента, какие-то из которых можно было предвидеть, другие – нет, возможны в любом эксперименте, тем более в таком сложном, как создание СССР. Такое понимание истории СССР дает право кратко назвать её «опыт СССР». Соответственно, необходимо определить, кто и зачем поставил этот опыт, что экспериментаторы хотели получить, почему и как в условиях противодействия, невероятной сложности и противоречивости задача создания принципиально нового общества была ими решена, как идеи этого опыта и его осуществления разошлись по всему миру.
«Крах» СССР является совершенно неуместной оценкой поставленного опыта. Правильнее говорить о «вполне естественной неудаче первого в мире социального опыта, имевшего перед собой гигантский масштаб стеной стоявшего Неизвестного и врагов таких опытов», или, кратко, о «конце эксперимента». Мнение о несостоятельности социализма как формы общества, основанное лишь на истории первого опыта, крайне поверхностно и предвзято. Падение Римской империи никто не считает основанием для отрицания исторического значения Рима для последующих эпох. Возвращение Бурбонов не означает бессмысленности Французской революции. Некоторые авторы считают основателей СССР авантюристами. На самом деле они прекрасно знали, на что идут. Они знали, что у них есть единственный предшественник – Парижская коммуна, что на их стороне только логика истории и ненависть пролетариата. Маркс и Энгельс никогда не делали даже попыток создать «детально разработанный проект социалистического общественного организма, полагая, что это должны сделать люди, на чью долю выпадет практическая работа по строительству социалистического общества» («Философская энциклопедия», 1970, том 5, стр. 67).
В 1918 году, уже после свершившейся Октябрьской революции, Ленин писал:
«Дать характеристику социализму мы не можем, каков социализм будет, когда он достигнет готовых форм – мы этого не знаем, этого сказать не можем. Сказать, что эра социальной революции началась, что мы то-то сделали и то-то хотим сделать – это мы можем. Но чтобы мы сейчас знали, как будет выглядеть законченный социализм
