ли топлива? Как с поставкой боеприпасов? И ни слова о себе, о своих переживаниях, болях, утратах, что понёс батальон в первый военный день. Всё естество каждого из бойцов нацелено на конечную цель: дойти и остановить врага!
Только теперь вдруг начало саднить, болеть обожженное утром тело.
Кузьма, как и другие командиры экипажей, сидел на краю люка, свесив ноги внутрь танка, смотрел на взявшиеся волдырями руки, думал, чем бы их замотать. И вдруг до него дошло, что за весь день он так и не вспомнил о раненых руках, обожжённом лице, да они и не напоминали о себе за всё это время. Или не болели? А кто его знает? Вроде, как и не болели или кажется, что не болели? А вот сейчас заболели, напомнили о себе.
Рядом с ногами Кузьмы появилась голова заряжающего Агафона Куцего. Грязное, в масляных подтёках лицо, смотрело снизу на командира выжидающе и строго.
– Чего тебе, – перекричав шум двигателя, спросил командир.
– Там у меня сухой паёк в сидоре. Когда можно будет его распечатать? А то больно есть хочется, да и ребята…
– Терпите, как остановимся, тогда все вместе.
Спустя минуту, Кузьма уже слышал в наушниках, как оповещал по внутреннему переговорному устройству сослуживцев Агафон.
– Приказано терпеть, вот так-то, братва. Так и до Берлина голодными доедем.
– Если так, то я согласен, – отозвался меха ни к-водитель Андрей Суздальцев. – Голодные, мы злее будем, быстрее дойдём до Берлина и возьмём за горлянку этого Гитлера с гитлерятами.
Остальные члены экипажа промолчали или не были подключены к переговорному устройству.
Тяжёлая железная бронированная махина бежала вслед таким же урчащим грозным машинам, несущим кому-то смерть, кому-то – надежду на победу, на спасение, а кого-то и везла в один конец.
Огромное, почти чёрное в ночи, облако густой пыли висело над притихшей, затаившейся землёй, будто пыталось собой прикрыть её от чужого вторжения, пока вот эти танки вместе со спрятанными в их чреве воинами смогут взять, взвалить на свои плечи ответственность за свою землю, за свою Родину.
А они спешили. По рации командир приказал прекратить всякие разговоры, без крайней необходимости на связь не выходить, строго выдерживать дистанцию от впереди идущих машин.
Обгоняли несколько колонн пехоты, что так же спешили навстречу войне.
Вдоль дорог то тут, то там горели небольшие костерки, вокруг них суетились женщины, старики, дети; висели котелки с немудрёным варевом.
И нескончаемый людской поток двигался куда-то вглубь страны, подальше от вражеских самолётов, от стрельбы, от взрывов, от смерти.
Несколько раз навстречу попадались большие гурты скота, что тоже гнали по полям, уводили от линии фронта в надежде на спасение. Погонщики скота стояли в пыли, смотрели вслед проходящим танкам, махали руками.
Непреодолимой
