Азии. Сколько еще хлопот доставил бы ромеям Олег Смелый, если бы он не соблазнился однажды сокровищами Кавказа. В горной стране Арран у города Бердаа Олег Смелый нашел свою смерть в битве с тамошним правителем Марзубаном ибн Мухаммадом. Из войска Олега лишь жалкие остатки сумели вернуться обратно на Русь. Тогда-то князем на Руси стал Игорь, сын Рюрика.
Любознательный Калокир принялся расспрашивать Улеба о Рюрике и его родне. Ромеям было известно, что Рюрик и его родичи не славянского рода, а варяжского. Новгородцы пригласили в свое время к себе Рюрика на княжение. Варяги всегда были отменными воинами, и свои владения они держали крепко. Русичи не прогадали, выбрав себе в князья варягов.
Супругой Рюрика была Ефанда, сестра Олега Вещего. Ефанда родила Рюрику сына Игоря и дочь Сигрид. Когда Рюрик умер, то власть в Новгороде принял Олег Вещий. Сигрид вышла замуж за Олегова сына Эйнара.
Со временем Олег Вещий захватил Смоленск и Любеч, потом сел князем в Киеве. Свою сестру Олег вторично выдал замуж за новгородского боярина Гремислава. От второго мужа Ефанда родила сына, назвав его в честь брата Олегом. Прозвище Смелый сын Ефанды получил после первой же битвы, в которой он принял участие пятнадцати лет от роду.
Старший сын Ефанды Игорь за всю свою жизнь так и не выделился ни храбростью, ни воинским умением. Был он жаден до злата, делиться которым не любил ни с дружиной, ни с родичами своими. Игорь имел прозвище Старый, так как завладел княжеской властью уже в шестьдесят лет.
Первой женой Игоря была Ингонда, дочь варяжского конунга Трюгги. Русичи называли этого конунга на свой лад Туром. На реке Припяти в земле дреговичей Тур основал град, назвав его Туровом. Ингонда родила Игорю троих сыновей. Из них выжил один Улеб.
Улеб был женат на Сфандре, дочери Скеглара Тости, ярла Вестерготланда. У него подрастал сын Регнвальд.
– Все мои предки по отцовской и материнской линии из благородного рода, – молвил Улеб, не спуская глаз с посла. – Моя жена происходит из древнего славного рода ярлов Вестерготланда. Не Святослав, а я более достоин княжеской власти. Однако люду киевскому Святослав милее, нежели я. – Улеб криво усмехнулся. – Еще бы! Святослав стоит за языческую веру предков наших, поклоняется Перуну и Даждьбогу. Я же изменник, поскольку отрекся от дедовских богов и надел на шею крест христианский. Так ведь и Ольга долго Русью правила с крестом на шее. Ей это киевляне в вину не ставят.
– Почему бы это? – спросил Калокир.
Улеб пожал широкими плечами.
– Я думаю, народ боготворит Ольгу за то, что она упорядочила дани и оброки, прекратила бесчинства княжеских наместников, – проговорил он после краткой паузы. – Если в прежние времена князь каждую осень уходил с дружиной в полюдье, то ныне народ сам везет дань на княжеские погосты. К тому же Ольга учредила уставы и уроки. Всякая дань в этих уставах обговорена, и никто не смеет взимать больше установленной нормы: ни князь, ни боярин, ни княжеский
