прислал? – вдруг резко и властно спросила она. И глаза вдруг сделались строгими, как грозные очи на иконе богоматери, перед которой Мария зажгла свечи перед поездкой.
– Да старушка-добродушка, повстречались в доме больничном. – Мария сказала то, что должна была сказать, накрепко запомнив напутствия больничной незнакомки.
– Вот как, – в голосе Пелагеи прорезалось удивление. – Чем же ты её так при… – она оборвала себя на полуслове. – Входите, коли приехали. А беду за воротами оставьте, не по пути нам с ней, – усмехнулась она. – Давайте, давайте, не стойте столбом.
Она провела их в дом через чистый просторный двор, из которого было несколько ходов. Куда они вели – Игорь так и не понял. Видимо, в огород, а может и в стайки, он не был силён в деревенском укладе.
А в доме царила чистота. Вот чего-чего, а такой рафинированной чистоты Игорь не ожидал увидеть вообще. Сам воспитанный в почитании к порядку, тут он оказался не готовым, стереотипы подвели.
Высокий потолок, рассекаемый балками перекрытия, белейшие стены, с картинами и чёрно-белыми фотографиями, широкие подоконники и лавки под ними, круглый стол в центре комнаты – всё несло на себе следы постоянного ухода. А напрашивающейся по ситуации паутины в углах – как и закопчённых стен – так и не нашлось.
Игорь разулся, поозирался, и направленный кивком хозяйки отправился к лавке, где и уселся.
Мария несмело вышла к столу, не зная, куда себя деть. А Пелагея продолжала разглядывать её, то ли решая нечто важное для себя, то ли – выискивая в гостье что-то скрытое.
– Мария, значится? – полувопрос-полуутверждение прозвучал негромко и задумчиво, хозяйка, наконец, приняла решение. – Ну, распелёнывай ребенка-то.
– А вы откуда…? – Мария растерянно замолчала, ведь старушка в больнице посоветовала не задавать глупых вопросов и принимать всё, как должное.
– Я сейчас, сейчас я… – забормотала она, ища глазами, куда пристроить сына и одежду.
– Ты не суетись, касатушка, – знакомое слово подбодрило Марию. – Прямо на столе и располагай, я мальчонке сейчас подстелю, не переживай.
Пелагея выдвинула откуда-то огромный ящик. Достала из него белое махровое полотнище, размером с банное полотенце, и расстелила его на столе.
– Вот, сюда и клади. Авось не замёрзнет. – Скупо улыбнулась она Марии.
Виссарион лежал на завитушках материи, белый цвет которой странно контрастировал с его волосами, словно на снегу выметнулись колосья ржи. Глаза цепко уставились на хозяйку, и Виссарион что-то залопотал. Подёргивая руками и ногами, как все дети, он что то быстро курлыкал, и говорок этот лился бесконечным весенним ручьём. И завершился смехом.
Маленький ребёнок лежал на чистом белом и смеялся чистейшим смехом счастливого существа…
Глава 9
Лежащее на узкой кровати тело принадлежало кому угодно, но только не их брату. Измождённое лицо
