не чета брату своему Ярополку.
– Понял я о ком ты говоришь. – нахмурился старик. – О Владимире-князе, о племяше Добрынином. Слыхивал… Но какая в нем сила? Молод, глуп небось… Как мой Микулка.
– И молод и глуп… И без помощи не сдюжит. Но есть в нем то, что делает его сильнее брата своего, то что завсегда победу дает.
– А не будет он хуже Ярополка? А то порой лекарство хуже хвори бывает…
– В нем душа его отца, потому как рожден он был по любви. Может это как раз тот кузнец и есть, который русские шеи закалит, чтоб зазря не гнулись.
– И какая в нем сила? – пристально взглянул на призрака Зарян.
– Вера в Русь… – ответил призрак и медленно угас.
9.
Минуло лето, Микулка окреп, возмужал. Работал много, построил из бревен мост через ручей, засыпал, заливаясь потом, гнилой овраг, чтоб не расползался. Зарян просто так работать не давал, придумывал разные штуки, учил ноги ставить в устойчивость, учил держать топор, чтоб силу удара добавить. А по вечерам учил боевой науке.
Микулка выстрогал деревянные мечи и они с дедом бились на них у избы так, что щепки летели. Старик бивал Микулку крепко, до синяков, но давал и выигрывать, чтоб волю к победе не убить. Скоро тело окрепло так, что и синяков не оставалось, хотя получал паренек не меньше прежнего. Сделал Микулка себе и лук, как учил Зарян, учился стрелять оперенными стрелами с костяным острием. И хоть по началу с десяти шагов в стену промахивался, но упорством он был не обижен, к концу лета со ста шагов уже прошибал падающий кленовый лист. Не всегда, правда.
Ароматы осени листьями опали, закружила пухом первая метель… Лес стал прозрачным, унылым. Зарян стал покашливать чаще, реже выходил из избы, но Микулка вел хозяйство исправно, охотился, готовить научился не хуже деда. Потом вроде потеплело, как всегда в Таврике, где зимы мягкие, без снега, только весна да осень злые.
Как-то ближе к полудню, когда серое небо роняло на промокшую землю туманную морось, Микулка вернулся из леса с добычей и увидел у избы пятерых всадников. Разодетые, в кожаных доспехах с медными бляхами, в меховых шапках с волчьими хвостами, они сидели на низкорослых мохноногих лошадках, шумно переговаривались, смеялись. Микулка даже вздрогнул, узнав в пришельцах печенегов. Один из них не слезая с коня постучал в затянутое тонкой кожей окно. Кони топтались, чавкали копытами и гадили у самого крыльца.
Микулка бросил на землю добытого молодого козла, схоронился в деревьях и приготовил на всякий случай лук. Жаль, что стрелы без булата, охотничьи…
Дед Зарян вышел злой, видать оторвали от работы.
– Чего надобно? – хмуро спросил он, опираясь на посох.
– Слушай, урус, – улыбаясь произнес печенег, – зачем здесь живешь? Зачем на север не едешь, в Киев?
– А с каких пор ты мне указ? – нахмурился старик.
– Эх, урус, зачем обидный слова говоришь? Мы к тебе с добром приехали, у нас дело к тебе.
– Так не тяни кота за хвост, говори, коль по
