сидящего на подоконнике тучного подростка-увальня, явно перекормленного своими родителями.
– Привет, Добрыня!
Такую кличку Никита Дубравин получил за свой добродушный характер. Его мясистое лицо украшает кепка с прямым козырьком, сдвинутым на бок. Из ушей свисают проводки от наушников.
– Привет, Злой, – радостно кивает он.
– Ну чё, постригся?
Добрыня на мгновенье приподнимает кепку, показывая бритую налысо голову.
– Как видишь.
– Ну вот, совсем другое дело. На человека стал похож.
– Это я специально… к сегодняшнему дню.
– Короче, в двенадцать мы должны быть уже там. Так что после третьего урока срываемся.
– Ясно.
– Что слушаешь? – Злой подсаживается к нему на подоконник. – Как всегда Эминем?
– Нет, сейчас Плацебо.
Злой сует себе в ухо один из его наушников, но через минуту возвращает.
– Не, что-то не цепляет. Как группу назвали, такая и музыка.
– А что название означает?
– Ну это типа такая таблетка безвредная, – объясняет Злой. – Для внушения. Люди думают, там – лекарство, а там – пустышка. А людей надо лечить иначе. По закону диалектики.
– Как это?
– Ну есть такой закон отрицания отрицания. Человека толкаешь в пропасть – он упирается. А умоляешь: ой, не надо, не прыгай – обязательно прыгнет.
В коридоре появляется Эмма. На бедре у неё болтается сумка на длинном ремне, а изо рта у неё выглядывает палочка от чупа-чупса. Заметив Алёшу на подоконнике, она делает вид, что его не видит.
– Эм! – окликает её Злой.
Она не оборачивается. Злой срывается с подоконника и преграждает ей путь:
– Эм, подожди!
– Оставь меня в покое!
Она обходит его и продолжает путь. Злой догоняет её.
– Постой!
– Ты оставишь меня в покое? – заводится Эмма, останавливаясь.
– Не оставлю.
– Что ты хочешь?
– Посмотреть на тебя…
– Не насмотрелся ещё? – порывается она идти дальше.
– Нет, – качает он головой, – губы у тебя такие…
– Какие? – мгновенно перебивает она.
– …что их так и хочется поцеловать, – добавляет Алёша.
По лицу её скользит улыбка…
– А глаза? – спрашивает она, закусив губу.
– А глаза твои … просто сводят меня с ума.
Глаза у Эммы и, правда, немного странные. Они почти всегда широко раскрыты, как будто она чем-то напугана. Нижние веки почти не касаются края радужки. Такое выражение глаз обыкновенно бывает у людей в состоянии шока. Но у Эммы оно застыло на лице с самого рождения и не сходит с её лица даже тогда, когда она улыбается.
– Это потому что я с утра уже не курю, – смягчается она. – Как видишь, перешла на чупа-чупс.
– Прикольно, – улыбается
