в брата заложила именно она. Возможно, Таня это сделала неосознанно, но именно по ее примеру Майк бросил институт».
Неудивительно, что стены ЛИСИ скоро оставил и Анатолий Заверняев, испытавший после освобождения от обучения глубокий духовный подъем и избравший по рекомендации Севы Гаккеля карьеру грузчика в университетском издательстве.
Тусовка «Аквариума» на острове Сент-Джордж, 1982
Фото: Андрей «Вилли» Усов
«Примечательно, что учеба и Родион были частями совершенно разных вселенных, – объяснял мне впоследствии режиссер „Аквариума“ Марат Айрапетян. – Приятель Майка уверенно разыгрывал образ городского сумасшедшего и держался за него довольно долго. Практически ни в чем не участвуя и ехидно комментируя происходящее со стороны, он ухитрялся присутствовать везде – будь то репетиция „Аквариума“, поход в „Кинематограф“ или пьянка у Сергея Курёхина».
Подводя итоги этого периода, заметим, что творческая карьера хранителя сакрально-меломанского знания развивалась следующим образом: бригадир сторожей – эмигрант, танцор, опытный эзотерик, театральный актер, эксперт-интеллектуал широкого профиля.
«Искусство – это только побочный продукт нашей жизни, – подвел итоги своих мистических озарений Родион в финале нашего интервью. – Человек творит себя, а произведения искусства – это всего лишь побочный продукт».
Борис и Майк, 1977
Фото из архива Натальи Науменко
Пески Петербурга
«Человеческому вкусу нет никакого объяснения»
К середине 70-х годов Майк становится одной из ключевых фигур культурной столицы нашей страны, в которой рок-н-ролл был объявлен несуществующим изнутри и враждебным снаружи явлением: кафе «Сайгон», первые сейшены, «Эврика», спекуляция виниловыми дисками и прочие запрещенные действия, за которые по неосторожности можно было оказаться за решеткой. По инерции встречаясь с бывшими одноклассниками, Науменко открыто посмеивался над их стремлением получить диплом о высшем образовании – как будто это гарантировало пригодность в жизни. Они отвечали взаимностью, считая рок-музыку нелепым увлечением, и грозили трезвым взрослением с последующим разочарованием.
Спустя много лет мне было интересно пообщаться с однокашниками Майка, которые когда-то единогласно осудили его решение бросить институт. Они категорически не верили в артистические перспективы Науменко, на что тот неизменно парировал: «Самый худший среди нас – гораздо лучше, чем самый лучший среди вас». Товарищи не на шутку обижались, но возразить – кроме идеологических штампов – было нечем.
«После школы Майк поступил в инженерно-строительный институт, потому что был хорошистом и послушным мальчиком из профессорской семьи, – считает Дима Калашник. – Такая тогда была традиция – идти учиться дальше. Но Миша быстро
