ая-то деталь напрягала.
– Странно, – хмыкнул лейтенант Козлов. – Может, ремонтники?
– Может. Хотя чего тут чинить-то. – Шалаев снова оглядел голые стены, тертый пол и сводчатый потолок. – Берём?
– Ну, давай, на всякий случай, в дежурку сдадим.
Они подобрали находки и отправились на Арбатскую. Уже дойдя до перрона, Шалаев вдруг остановился и хлопнул себя по лбу. До него, наконец, дошло, что за деталь так мозолила глаза.
– Ты чего? – покосился Козлов.
– Андрюха, там же стены плиткой обложены.
– Где?
– Да в переходе, где мы нашли это всё. И знаешь, что?
– Что?
– Пойдём-ка…
Шалаев схватил Козлова за рукав и поволок обратно. Редкие прохожие с удивлением оглядывались, как один страж порядка тащит другого вверх по ступеням. Козлов спотыкался, чертыхался, пытался выспросить у Шалаева, на кой ему приспичило вернуться, но тот лишь односложно буркал через плечо и обещал всё объяснить на месте.
А на месте их ждал сюрприз.
На полу в переходе, где они недавно нашли клей и долото с молотком, теперь валялся распакованный рулон столярной шкурки.
– Вот! – торжествующе заявил Шалаев. – Налицо ещё одна улика.
– Это наждачка, – сказал Козлов, поднимая и осматривая рулон. – Думаешь, моток наждачки может быть уликой?
– Уликой может быть всё, что угодно, – откликнулся Шалаев и начал обследовать стены.
– Э, – позвал его Козлов. – Ты чего? Нам дежурство уже сдавать.
– Кажется, я обнаружил следы преступления.
– Кого-то насмерть затёрли наждачкой?
Некоторое время Шалаев соображал, двигая кожей на лбу, отчего фуражка то приподнималась, то опускалась. Затем криво улыбнулся:
– А-а… Ты шутишь. Понял. Нет, никого наждачкой не тёрли. Зато вот здесь, – он ткнул толстым пальцем в стену, – переложили плитку. Видишь, узор не совпадает? И замазка на швах свежая.
– Это преступление? – уточнил Козлов, начиная выходить из себя.
– Это… – Шалаев поискал слово. – Это странно. Тебе не кажется?
– Мне кажется, тебе пора в санаторий. Отдохнуть.
Сержант насупился.
– Может, я и подозрительный, но рапорт напишу. – Он вдруг просиял. – Откуда ты знаешь, что могли замуровать в эту стену? А вдруг там ядерный заряд, и через пять минут пол-Москвы снесёт.
– Совсем умом двинулся, – констатировал Козлов и пошёл прочь.
– Ну ладно, не ядерный заряд, но ведь мало ли что могли туда замуровать? – Шалаев догнал его. – Место камерой не просматривается. Они его не зря выбрали…
– Да кто «они»! – не выдержал Козлов. – Шпана? Гастеры полоумные? Инопланетяне?
– А вот это я обязательно выясню, – кивнул Шалаев, заходя в вагон. – Предложу начальству просветить стенку сапёрным сонаром и устроить засаду.
– Вот сам и сядешь в эту засаду. Без внеурочных.
– И сяду. И медаль потом за усердие получу. С премией.
Козлов плюхнулся на жёсткое сидение и демонстративно отвернулся. Всё-таки правильно говорит полковник Шурупов: инициативу снизу нужно пресекать. Медаль ему за рулон наждачки подавай. С премией.
Через десять минут они уже были в родном отделе. Шалаев протопал в дежурку.
– Суликович, – обратился он к оперативному, – глянь, что мы нашли.
– С ремонтниками, что ль, бухали? – поинтересовался Суликович.
– Эти вещдоки помогут раскрыть преступление, – хмуро сказал Шалаев.
– Ага, – заглядывая в дежурку, добавил Козлов, – столярный террор.
– Так! Замолчал, раз-два, – огрызнулся сержант. Спросил у дежурного: – Кто из начальства есть?
– Замполит.
– Пойду к нему…
– Сначала рапорт сдай.
– Козлов сдаст.
Шалаев подхватил ведро с клеем, инструменты и пошёл замполиту. У того в кабинете мерзко пахло смесью сигаретного дыма с перегаром.
– Полюбуйтесь, – сказал сержант, выставляя на стол майора улики. И нагло соврал: – Дежурный не хочет сапёров вызывать.
Замполит оторвался от экрана и перевел блуждающий взгляд на наждачку. Затем – на долото. И только после этого – на Шалаева.
– Чего
