после вас, – сказала та, отдав поклон.
Оба военных, с некоторым недоумением пожав плечами, поднялись внутрь и неторопливо загрузились.
Дальнейшая беседа между обоими штатскими велась быстро, негромко и на совершенно невообразимом диалекте, распространенном в диких районах бразильской сельвы.
– Ты сошла с ума. Эти эсэнгешные солдафоны захватят самые безопасные места в своей старой жестянке.
– А мы узнаем, какие именно. Зато вот увидишь, с наших собственных будет самый лучший обзор.
– Не забывай, что я должен тебя охранять.
– С этим вопросом лучше обратиться к вон тем, по другую сторону бытия, – девушка показала вздернутым подбородком куда-то вперед. – В их присутствии из тебя бодигард – что из индюшки балерина Большого театра. Сегодня ты моя самая длинная счетная линейка в мире – и ничего помимо. Даже не спорь.
– Льюуда-Мила!
– Жоржиу!
– Эй, молодые люди, вы скоро? – донесся из открытой двери бас одного из военных. – Пилот вон говорит, что они страсть как пунктуальны.
– Без нас всё равно не начнут, – махнула рукой девушка, забираясь внутрь. Вслед за ней вспрыгнул мулат, плотно закрыв за собой выгнутую дверь.
Вертолет, треща лопастями, поднялся вверх и поплыл в солнечном, морозном небе, как огромный стрекозел.
– Вот, смотри, птаха тропическая, это наша тундра, – азартно говорила Людмила, прислонясь всем носиком к обзорному стеклу. – Сады камня и льда, эфемерных цветов и ягеля. Ой, гляди, олешки дикие! Знаешь, местные скотоводы жалуются, что их домашняя скотина тоже соблазняется погулять на просторе, а потом фиг ее вернешь, это ж один и тот же биологический вид. А карликовые березы, гляди, Жоржик, это ведь полная икебана!
– Мне отсюда мелко, – ответил мулат, слегка затрудняясь русским языком. – Не вижу, чего тут обаятельного.
– Знаешь, когда меня посылали к саудовцам… Там ведь благодаря былым нефтяным деньгам вся земля – роскошный сад. Так один мудрый старец посадил меня на полдня у границы этого сада и голых песков: многие из арабов проводят там выходной, причем целыми семьями толкутся. И говорит: «Ты слыхала пословицу о том, что красота пустыни – в глазах смотрящего? Вот и смотри, покуда не поймешь ее сердцем».
– Поняла?
– Ага, – смеется Людмила, мотая головой и затыкая уши от вертолетного шума. – Когда сюда вернулась.
– Подлетаем к самому дерьму! – крикнул пилот, поворачиваясь к пассажирам. – Принять альгинат, нацепить угольные фильтры, беруши и черные очки. Не спутайте, что куда вздеть, Людочка.
– Да знаю я, – отмахнулась она, неторопливо производя требуемые действия, – это вы все новички, а мне уж раз двадцать сия радость выпадала.
– А почему вайпов такие пустяки на месте удерживают, Люда-Мила? – спросил Жоржиу. – Это же просто неприятно, кроме больших рентгенов.
– Людям
