в нем наверняка произошли необратимые изменения – вплоть до появления металлического налета на внутренних стенках черепа. Раньше я мог бы сослаться на это. Теперь же у меня и чердака-то не было, но мои виртуальные мозги барахлили по-прежнему, словно глюкавый процессор.
«Форд» катил по улице, названной именем одного славного академика.
В памяти народной он остался как враг номер один всего собачьего племени, но у меня он вызывал приятные воспоминания о группе «Павловс дог», которой мы еще в школьном возрасте терзали нетренированные уши наших предков. Музыка гремела по двенадцать часов в сутки. Днем – рок-н-ролл, вечером – диско, ночью – снова рок-н-ролл, поцелуи и романтический петтинг. Тогда все казалось важным: длина волос, ширина клеша, мальтийское или американское происхождение джинсов. Что скажете сейчас, мои повесившиеся друзья, мои спившиеся подруги?
Да, славные были денечки – время запретных плодов, которые мы спешили сорвать с жадностью отлученных от рая. Потом запретный сад обнесли, и жить стало намного скучнее…
По-моему, я окончательно трансформировался в «сущего» (сучьего) ангела и редкостную скотину. Кажется, теперь я понял, почему настоящим ангелам чихать на нас и на наши молитвы. Примерно так же, как нам – на благополучие микробов. Мы думаем только о собственной шкуре. Я вот, например, совсем забыл о моей замерзающей девчонке. Похоже, я смирился с тем, что рано или поздно она присоединится ко мне. Так и будем порхать с нею в астрале, словно тучки небесные, вечные странники…
И тут я «почувствовал»: что-то происходит в одном из цинковых ящиков. В том, который стоял сверху и с краю. В нем покоился один очень хорошо знакомый мне организм. Я метнулся туда значительной своей частью и понял, что присутствую при жутковатом перерождении.
В трупе возобновился некий обмен веществ, но это не имело ни малейшего отношения к биологии. Скорее, мертвец напоминал сейчас разоренный муравейник, занятый срочным восстановлением самого себя, только вместо муравьев работали незримые агенты двух египетских крестов, лежавших в кармане моих джинсов.
Никто не обыскал скончавшегося психа – и слава Богу! Впрочем, со славословием я немного поторопился, потому что испугался. Испугался, даже находясь вне пределов физического. Я, трусливое создание, боялся того, чем могло стать существо с трансформирующейся плотью, которое находилось где-то рядом. Как будто у меня был выбор!
Вообразите, что испытал бы Грегор Замза[10], если бы он присутствовал при самом ПРЕВРАЩЕНИИ? Так вот, мне было в сотню раз хуже. Я прикоснулся к вещам абсолютно чуждого происхождения. Я почувствовал их влияние, притяжение, власть темной половины – более сильную, чем липкие узы кошмаров, снящихся человеку. Потому что этот кошмар снился уже не человеку. Он снился «анхам», андрогинам, вневременным тварям изнанки. Они предлагали жизнь взаймы, но в этой сделке было что-то бесконечно страшное, непоправимое, порочное, извращенное…
Грегор Замза – персонаж новеллы Франца Кафки «Превращение».
